Каос в гостях и дома - Анне-Катарина Вестли

Я очень по вас скучаю.

P.S. Передайте привет тёте, спасибо ей, что она нас выручает в эти дни. У меня сегодня очень много уроков, так что я должна заканчивать. Обнимаю вас всех крепко-крепко.

– Какое хорошее письмо! – улыбнулся папа.

Каос посмотрел на него и тоже улыбнулся. Он страшно разволновался.

– Конечно, мы обязательно навестим маму, – пообещал папа, – только надо сперва всё обдумать. Ну и когда же наконец мы начнём ужинать?

Школа провизоров

Каос и папа стояли в телефонной будке на площади перед Газетным домом. У папы в руках – мамино письмо, а в нём – номер телефона Андерсенов, которые живут в Тириллтопене. Папа запасся целой пригоршней монеток в одну крону, чтобы хватило на обстоятельный разговор с мамой. Он снял трубку, послышались гудки, папа набрал номер. Немного погодя чей-то голос ответил ему: «Андерсен слушает».

– Здравствуйте, – сказал папа. – Я бы хотел поговорить с…

Больше он ничего не успел сказать, потому что на том конце провода женский голос вдруг повторил снова: «Андерсен слушает», а потом: «Опять кто-то балуется с телефоном! Прекратите ваши шутки!»

– Она что, не захотела с тобой разговаривать? – спросил Каос.

– Нет, не в том дело. Я её слышал, а она меня нет, вот разговор и не получился. Монетки телефон не проглотил, так что мы можем позвонить на них ещё разок. Пойдём в другое место: на автобусной станции тоже есть телефон. Если бы не было так поздно, мы могли бы и из конторы позвонить, конечно. Ничего, прогуляемся.

Но на автобусной станции телефон оказался сломан. Они это издалека заметили. Кто-то там уже побывал: провод был перерезан, а стёкла кабины разбиты.

– Похоже, у того, кто тут набедокурил, есть дома телефон и ему всё равно, работает телефон-автомат или нет. Пойдём-ка на вокзал.

Там телефон был в порядке. Папа набрал номер, и тот же самый голос, что и в первый раз, произнёс: «Андерсен слушает».

Папа представился и спросил, можно ли поговорить с мамой. Он объяснил про неисправный телефон-автомат и сказал:

– Я договорился с Хансом, мы поедем в четверг ранним поездом, побудем у тебя весь день, а утром в пятницу вернёмся назад. Тогда я успею выйти в дневные рейсы, а Каос не пропустит занятия в подготовительном классе.

– Я встречу вас на вокзале, – обрадовалась мама, – а потом мы вместе поедем ко мне в школу. И вы всё увидите своими глазами.

– Отлично! Хочешь поболтать с Каосом? Сынок, иди поговори с мамой!

Каос приложил трубку к уху, но вдруг потерял дар речи и не знал, что сказать: он же не привык разговаривать с мамой по телефону. Тогда мама заговорила с ним сама, сказала, что рада их приезду, только волнуется, сможет ли Каос встать так рано. Но тут уж он заверил, что сможет.

Потом папа поговорил ещё немного и положил трубку.

Каос уже бывал раньше в большом городе. Прошлым летом они с мамой навещали Бьёрнара в больнице и тогда жили у его папы. А на этот раз будут ночевать в маленькой комнате мамы. Не просто было запихнуть в себя завтрак в такую рань, но папа приготовил овсянку с сахаром и молоком, а она сама проскальзывала внутрь.

– Возьмём в дорогу сухой паёк, – решил папа.

В такую рань на улицах автомобилей почти не было, даже маленький голубой автобус ещё не проснулся. Сегодня на нём поедет Ханс, потому что Каос и папа взяли выходной на целый день.

Когда они пришли на вокзал, поезд стоял на перроне. Многие пассажиры уже сидели в вагонах. Папа и Каос поспешили занять свои места. Каосу повезло: хотя вагон был почти полный, для него нашлось свободное место у окошка. Он разглядывал пассажиров. Тут были и женщины, и мужчины, одни казались очень усталыми, другие разговаривали и смеялись. Некоторые играли в карты, многие читали газеты. Кое-кто спал, надвинув шляпу на глаза и подняв воротник.

– Они что, уезжают на всю неделю, как наша мама? – прошептал Каос.

– Нет, только на один день и каждый вечер возвращаются домой, – объяснил папа.

Поезд тронулся. Каос глядел то в окно, то на пассажиров и слушал гул голосов. Напротив него сидел здоровяк, который говорил низким басом. Его голос Каосу понравился. Пассажир время от времени хлопал одной рукой о другую, так что казалось – руки тоже разговаривают между собой. Сбоку сидела женщина, она вязала и болтала без умолку. Но Каос не слышал, чтобы ей кто-нибудь отвечал, потому что она всё время тараторила и смеялась, не давая никому и словечка вставить. Рядом с ней сидел мужчина. Похоже, он брился второпях и порезался, потому что на щеке у него был кусочек ваты. Каос уже видел такое: его папа тоже иногда резался, когда брился, но это неопасно. Этот пассажир, видимо, не успел позавтракать, он достал большую коробку из-под кекса, в которой лежало много бутербродов, и сразу принялся за еду.

– Может, и нам подкрепиться? – прошептал Каос папе.

– Давай, – согласился папа. – Вот только подождём чуть-чуть, пока приедет тележка с кофе.

Поезд мчался вперёд, скоро рассвело, и Каос мог смотреть в окно. Вдруг он услышал какой-то шум: громыхание и скрип. Это ехала тележка с кофе. Но там был не только кофе, но и всякая всячина: бутерброды, венские булочки, вафли и шоколад. Папа заказал себе кофе, а Каосу – коробочку яблочного сока и соломинку в придачу. Он показал Каосу, как и куда вставить соломинку – там было специальное отверстие, заклеенное фольгой. Проткнуть-то его Каос проткнул, но из коробки выплеснулся небольшой фонтанчик, и часть сока брызнула ему на брюки. Папа поспешил вытереть пятно бумажной салфеткой.

– Ничего страшного. Приятного аппетита.

Каос съел половину бутерброда, а сок из коробочки пил медленно, растягивая удовольствие. Он всасывал его через соломинку, и под конец на дне коробки стало раздаваться странное бульканье.

– Ну, вот и всё, – сказал папа. – Коробка пуста, давай положим её в мусорный контейнер на боку сиденья.

Поезд остановился. На этой станции зашло много новых пассажиров.

– Пересядь-ка ко мне на колени, – прошептал папа, – тогда ещё для кого-нибудь освободится место.

Они ехали долго, Каос всё смотрел в окно, но потом стал клевать носом. Когда он проснулся, то увидел, что они подъезжают к городу. Теперь вдоль дороги почти всё время шли высокие многоэтажные дома. Поезд стал замедлять ход и наконец остановился.

Как же они найдут маму на таком огромном вокзале? Повсюду было полно народу. Но мама знала, где ей надо стоять – на том самом месте, мимо которого они должны были пройти. Они встретились и обнялись.

– А мы поедем на той дорожке, что сама движется вверх? – спросил Каос.

– Так ты помнишь про неё? – улыбнулась мама.

Конечно, Каос помнил – это было самое яркое воспоминание прошлогодней летней поездки. Тогда ему разрешили прокатиться на траволаторе целых два раза. Так что и на этот раз он тоже хотел прокатиться. На вокзале было несколько выходов, к одному вела движущаяся дорожка. Каос стоял не шевелясь, а она несла его наверх.

– Смотри под ноги, когда будешь сходить, чтобы не споткнуться, – предупредила мама.

Каос высоко поднял ногу и шагнул пошире. Теперь они оказались в зале ожидания, он был намного больше того, что на их автобусной станции, – длинный-предлинный, и всюду сидели люди, а ещё там были киоски, где продавали газеты, фрукты и шоколадки. Стоял страшный шум: по громкоговорителю передавали объявления и люди переговаривались между собой.

– Пойдёмте! – позвала мама. – Если вы прибавите ходу, то мы успеем на нужный трамвай.

Папа, мама и Каос держались за руки и старались не столкнуться с теми, кто шёл навстречу. Когда они прибежали на платформу, как раз подошёл поезд, а точнее, трамвай, похожий на поезд. Он состоял из нескольких вагонов, но локомотива не было, а просто впереди сидела вагоновожатая и управляла им. Двери открывались автоматически. Каос вспомнил, как Бьёрнар предупреждал его, что надо торопиться, иначе двери могут захлопнуться перед его носом. Он так разогнался, что едва не упал, хорошо, что папа держал его за руку. Они плюхнулись на сиденье, и Каос услышал, как какой-то голос объявил: «Осторожно, двери закрываются».

Он увидел, как двери сомкнулись, и трамвайный поезд отправился в путь. Они действительно ехали под землёй, но это было не такое подземелье, какое рисовал Каос, а тоннель, пробитый в горе и освещённый лампами. Трамвай ехал с остановками, и всякий раз перед началом движения голос объявлял: