Песни Первой мировой и Гражданской войны. Военная история России в песнях - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Пойдем ломить всей силою,

Всем сердцем, всей душой

За землю нашу милую,

За русский край родной!

Не смеют крылья черные

Над родиной летать,

Поля ее просторные

Не смеет враг топтать!

Гнилой тевтонской нечисти

Загоним пулю в лоб,

Отребью человечества

Сколотим крепкий гроб.

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С германской силой темною,

С тевтонскою ордой!

В тех же публикациях передавалась история песни. До революции она не успела приобрести известность, а потом еще два десятилетия так и пролежала у Боде невостребованной. Но старый учитель предвидел тяжелую войну с Германией, а поворот сталинского правительства в русло патриотических ценностей расценил как начало возвращения страны к прежним русским идеалам. За год или два до смерти (случившейся в 1939 году) он послал свое произведение Лебедеву-Кумачу, ведущему автору тогдашних патриотических песен. Причем Боде, на склоне лет сохранивший трезвость и ясность ума, прекрасно понимал, что под его фамилией стихотворение не имеет шансов увидеть свет. Но он истинно по-русски, по-православному, готов был пожертвовать именем и почестями, подарив песню Лебедеву-Кумачу. Только бы его творение пригодилось Отечеству. В общем, ни о каком воровстве в данном случае речи не было. Боде предоставил профессиональному поэту-песеннику право использовать свое произведение, и Лебедев-Кумач воспользовался его подарком, кое-что исправив и переработав.

К настоящему времени версия об авторстве Боде не имеет строгих документальных подтверждений, будучи основана исключительно на воспоминаниях дочери Александра Адольфовича, Зинаиды. Но можно привести некоторые косвенные свидетельства в пользу ее слов. В прошлых главах упоминалось, что Лебедев-Кумач часто пользовался «заготовками» старых песен. А сам дух и торжественный лад «Священной войны» резко отличаются от традиционного советского творчества – как правило, нарочито оптимистического, бравурного.

Между прочим, трагическое звучание «Священной войны» даже вызвало со стороны советских чиновников от идеологии подозрительное отношение к этому шедевру. После триумфальной премьеры песню отодвинули «в тень», особо не афишировали. И только с 15 октября 1941 года, когда германские оккупанты вышли на подступы к Москве, «Священная война» стала ежедневно звучать по всесоюзному радио – после утреннего боя кремлевских курантов.

Продолжая тему авторства, следует отметить, что песня родилась буквально в считанные дни, ее текст был опубликован в «Красной звезде» уже 24 июня! Предполагать, что Лебедев-Кумач написал ее заранее и хранил на случай войны с немцами, пожалуй, сомнительно. Заранее писались совершенно иные песни:

Если завтра война,

Если завтра в поход,

Если темная сила нагрянет…

Или:

… Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И первый маршал в бой нас поведет!

Ведь и войну надеялись вести «ворошиловскими ударами», «малой кровью на чужой территории». А заявить, что над родиной будут летать крылья черные, и враг будет топтать ее просторные поля – кто решился бы на такое? Это грозило слишком однозначными и плачевными последствиями для автора. Впрочем, и сами творческие работники пребывали в эйфории, что «от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней».

В связи с этим обращает на себя внимание еще одна особенность песни. Ее автор уже знал и прочувствовал, насколько тяжела война, какого колоссального труда и подвига она требует от страны и воинов. Уже знал, что схватка предстоит жесточайшая, не на жизнь, а на смерть, что война – «народная», всему народу нужно напрячь свои силы. Но в московских писательских кругах в первые дни войны этого еще не представляли. Это отчетливо видно, например, из дневников Константина Симонова [141].

Ко времени публикации «Священной войны», к 24 июня, столичные литераторы не ведали, что творится в приграничных областях, многие не успели расстаться с легкомысленными настроениями. Военное командование знало гораздо больше, но даже оно еще не в полной мере оценивало обстановку. Не теряло надежды выправить положение, выкинуть врага со своей территории, рассылало приказы о контрударах, торопило дивизии и корпуса, в том числе и те из них, которых больше не существовало…

Война грянула именно священная, именно народная. А к подобной войне Советский Союз оказался не готов. Нет, его неготовность выражалась не в дефиците танков и самолетов. Их-то как раз было предостаточно. Но перевод сознания советских людей на патриотические рельсы начался слишком поздно и был половинчатым. В армии служили 18–20 летние, то самое поколение, что воспитывалось в духе «пролетарского интернационализма». Поколение, забывшее подвиги отцов и дедов, громившее храмы и гордившееся безбожием. Твердо усвоившее, что немецкие солдаты – «классовые братья» советских рабочих и колхозников. Настроения среди молодежи царили шапкозакидательские: если враги все-таки осмелятся напасть, наподдадим им всей нашей мощью, а потом сами же немцы свергнут своих генералов, вот и победа! Именно таким образом дело происходило в фильме «Если завтра война»…

Настоящая война оказалась совсем другой и разворачивалась отнюдь не по той схеме, которую живописно рисовали советские пропагандисты. Огонь, грохот, со всех сторон прорывы вражеских танков, растерянность, паника, многотысячные «котлы», в которых варились целые советские армии. А если против тебя идут «братья по классу», имело ли смысл погибать? И вообще, стоило ли погибать, если за гробом ничего не будет? Кое-кто оценивал происходящее с иной точки зрения: может, немцы будут получше большевиков?

Красная армия оказалась насквозь пропитана той же самой идеологической отравой, которой в свое время разложили царскую армию, и результаты были аналогичными. Великая Отечественная началась такими же явлениями, какими закончилась для России Первая мировая: солдаты целыми полками бросали оружие, сдавались, дезертировали. За полгода в немецком плену очутилось больше трех миллионов человек – чуть ли не три четверти кадрового состава предвоенной Красной армии! Часть из них немцы расстреливали на месте, чтобы не возиться с фантастическим количеством пленных, не предусмотренным даже в самых смелых прогнозах нацистских стратегов. Остальные замерзли и вымерли от голода в первую же зиму во временных лагерях – на участках голого поля, огороженных колючей проволокой.

Фронты рухнули, львиная доля техники была потеряна. В воздухе враг захватил абсолютное господство, в танках получил подавляющее преимущество. Бронированные лавины двигались вглубь Прибалтики, Украины, России. Но на смену сдавшейся и деморализованной молодежи шли затыкать «дыры» люди старшего поколения, призванные из запаса. А солдаты царской армии были воинами с большой буквы. Они прошли огонь и воду, получили великолепную выучку, и нимало не обманывались