Священная война - Джек Хайт

— Если Саладин вторгнется, я смогу сражаться? — спросил Балдуин. — У меня будут свои доспехи?

— Конечно, ваша милость. И свой меч тоже. А теперь спи.

Джон последовал за Раймундом в приемную и закрыл за собой дверь. Раймунд подошел к боковому столику и налил себе чашу вина.

— Это дурные вести, Джон. Мы должны навести порядок в собственном доме до истечения перемирия с Саладином. — Он сделал большой глоток. — Я должен вырвать зубы у Ги, и у Онфруа тоже.

— Обнародуй указ Балдуина.

Перед смертью старший Балдуин составил указ, гласивший, что если юный Балдуин умрет без наследника, Раймунд будет править как регент до тех пор, пока Папа и короли Франции и Англии не решат спор между Сибиллой и Изабеллой.

Раймунд покачал головой.

— Лучшего способа развязать гражданскую войну и не придумаешь. Если я обнародую указ, бароны решат, что я сам мечу на трон.

— Нужно что-то делать. Мальчик долго не проживет. Ты это знаешь не хуже меня.

— Я созову Высокий совет, и пусть бароны решают. Они выберут Онфруа и Изабеллу.

— Не им это решать. Воля Балдуина ясна.

— Балдуин мертв, Джон. Будь он жив сейчас, он мог бы думать иначе.

— Мы этого никогда не узнаем. Онфруа нет еще и двадцати, и единственную свою битву он проиграл. Если нам предстоит столкнуться с Саладином, Королевству нужна сильная рука. Балдуин это знал. Он написал указ, чтобы выиграть нам время. Пока короли Англии и Франции будут решать, Онфруа сможет научиться править, а ты — защищать Королевство.

Раймунд поморщился. Он осушил свою чашу.

— Я никогда не стремился к власти, но, черт возьми, ты прав, Джон. Королевство нуждается во мне. Тем более не стоит обнародовать указ. Сейчас не время раскрывать карты. Мы должны выждать, и когда придет момент, ударить по Сибилле и Изабелле, прежде чем они нанесут удар нам.

***

Август 1186 года. Акра

— Адское пламя, — пробормотал Раймунд. Он и Джон ехали вдоль поросшего деревьями ручья во главе пятисот сержантов. — Адское пламя! Будь проклят этот день!

Его возглас спугнул стайку воробьев с ближайшего дерева.

— Спокойно, Раймунд. Поминать имя Господа всуе — тяжкий грех.

— Что еще может сделать Господь, Джон? Саладин правит Мосулом. Два короля умерли меньше чем за год. — Он покачал головой. — Темные времена.

Это был не первый раз за время пути из Иерусалима в Акру, когда Раймунд давал волю своим мрачным мыслям. Джон не отвечал. Он не знал, чем утешить своего спутника. Юный король Балдуин умер три дня назад. Раймунд и Джон немедленно выехали в Акру. Они ехали, чтобы отдать последние почести и забрать тело для погребения в Храме Гроба Господня. Что еще важнее, они должны были взять под контроль город, а также забрать корону и королевскую печать. Без них Сибилле или Изабелле было бы трудно отстаивать свои права на трон.

Раймунд указал на долину, что простиралась по обе стороны от ручья, вдоль которого они ехали. Каналы отводили воду от ручья к зеленым полям, где под жарким летним солнцем трудились с голыми спинами местные крестьяне — христиане и мусульмане. За полями вздымались холмы, покрытые оливковыми деревьями.

— Иногда мне кажется, что нам не суждено удержать эти земли, — сказал регент. — Возможно, сарацины правы. Иначе зачем бы Господь насылал на нас эти беды?

— Довольно, друг, — с притворной строгостью сказал ему Джон. — Скоро ты заговоришь об огне и сере и будешь кричать своим людям, чтобы каялись. Оставишь нас, священников, без работы.

Уголок рта Раймунда дрогнул, и он улыбнулся.

— Ты прав, Джон. Прости меня.

Дальше они ехали молча. Солнце уже опустилось и висело перед ними огромным красным шаром, когда они наконец покинули холмы и выехали на прибрежную равнину. Уже виднелись массивные стены Акры, отделявшие мыс, на котором стоял город, от материка. Подъехав ближе, Джон различил флаги на башнях, венчавших стену. Там был черный крест госпитальеров и красный крест тамплиеров. Они направились к Воротам Святого Антония, над которыми развевался иерусалимский крест. Никаких следов восстающих львов Ги или золотого быка Онфруа не было. Это было хорошо.

Раймунд остановился в тени ворот и позвал капитана своих людей.

— Эрно! Возьми триста наших воинов и займи стены. Еще сотню отправь в дозор по городу. Остальные пойдут со мной.

— Слушаюсь, мой господин.

Короткая поездка ко дворцу всколыхнула в Джоне старые воспоминания. Он впервые был в Акре с тех пор, как прибыл в Святую землю тридцать восемь лет назад шестнадцатилетним юношей. Они проехали мимо фонтана, где он чуть не подрался с местным христианином, которого принял за сарацина. Проехали мимо бани, где они мылись с Кроликом. Кролик. Джон не думал о мальчишке с большими ушами и подергивающимся носом уже много лет. Как его звали на самом деле? Он не мог вспомнить.

Джон последовал за Раймундом во внутренний двор дворца. Их люди вошли следом. Десятеро заняли ворота, а остальные расположились по периметру двора. Когда Джон и Раймунд спешились, им навстречу вышел Жослен де Куртене. Волнистые светлые волосы сенешаля были коротко острижены, а под небесно-голубыми глазами залегли темные круги.

— Добро пожаловать в Акру, господин регент, отец-настоятель, — приветствовал он их.

— Проводи нас к королю, — сказал ему Раймунд.

Они прошли через вход во дворец и по тусклому коридору.

— Вам стоит повидаться и с его лекарями, — сказал Жослен, ведя их вверх по широкой лестнице. Намек был ясен.

— Мальчик был болезненным, Жос, — ответил Раймунд. — Никто не верит, что ты приложил руку к его смерти.

— Может, и не верят, но некоторые найдут выгоду в распространении лжи. — Они подошли к двери, у которой стояли двое стражников в кольчугах. — Позовите лекарей, — сказал Жослен стражникам, а затем распахнул дверь.

Внутри комнаты мягкий свет заходящего солнца проникал через открытые окна и освещал мертвого мальчика-короля. Он лежал на своем ложе. Раймунд опустился на колени у кровати.

— Если бы он прожил еще несколько лет, — сказал он тихим голосом, словно король спал, и он боялся его разбудить.

— Лекари говорят, у него остановилось сердце, — сказал Жослен. — Полагаю, корона была слишком тяжелым бременем для мальчика.

Раймунд поцеловал руку Балдуина и поднялся.

— Теперь это мое бремя. — Он