Могущество Ничто - Александра Давид-Неэль

садом, жила госпожа Ванг со своими горничными и двумя компаньонками. В домике поменьше расположилась сожительница с маленькой дочкой, ее единственным ребенком; это обстоятельство удручало бедняжку, подчеркивая ее неполноценность по сравнению с законной супругой, госпожой Ванг, матерью двух сыновей.

Наконец сам Ванг, уединившийся в самом большом из особняков, в глубине одного из садов, жил одни, как подобает истинному ученому. Его секретарь обосновался в одной из пристроек к дому хозяина, но у него были в том же дворе еще несколько комнат, где проживали его жена и маленькие дети. Все обитатели усадьбы г-на Ванга, от последнего из слуг до образованного секретаря, были семейными людьми. Морально-этический кодекс г-на Ванга вменял брак в обязанность всем, это правило не распространялось лишь на совсем молодых людей.

Этот кодекс также предписывал молодежи необходимость учиться. Сыновья Ванга, к которым, как положено, был приставлен воспитатель, жили в домике, расположенном в саду. Помимо обучения хозяйских сыновей, наставник проводил занятия для всех сыновей служащих и прислуги Ванга, прочем посещение этих занятий было обязательным. Учительница давала девочкам элементарные знания. Что касается дочери Ванга и его сожительницы, она брала у наставника индивидуальные уроки в том же домике, где жили ее сводные братья более старшего возраста, наперебой баловавшие малышку.

Мунпа не разрешалось посещать другие дома, совокупность которых составляла усадьбу китайца. Однако из бесед с управляющим и счетоводом ему удалось кое-что разузнать о здешнем житье-бытье и порядке дел. Благодаря этому он в полной мере оценил состояние и положение хозяина и недоумевал, для чего тот предложил ему у него поселиться.

Через несколько дней после прихода Мунпа секретарь Ванга навестил гостя и начал расспрашивать об образе жизни пастухов Цинхая. По мере того как тот отвечал, секретарь записывал его ответы. Эти беседы продолжались в течение нескольких недель, а затем управляющий принес Мунпа добротное новое платье из серого хлопка и заявил, что господин Ванг дарит ему эту одежду, а также, что он встретится с хозяином на следующий день.

В назначенный час гостя провели через ряд дворов и садов в жилище Ванга, который встретил его радушно.

— Вы сообщили моему секретарю очень интересные вещи, — сказал Ванг, прибегая к вежливому языку[82]. — А теперь, лама, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о религии, которую вы исповедуете. В чем суть вашей веры?

Мунпа почувствовал себя очень неловко. Он верил во множество вещей, но его верования были обрывочными и разрозненными. У него никогда не было цельного последовательного мировоззрения.

— Я невежда, — признался дрокпа. — Разве я способен рассказать нечто такое, что могло бы заинтересовать такого ученого человека, как вы?

Ванг попробовал подступиться к вопросу иначе.

— Есть ли в Цинхае образованные ламы? Например, настоятель вашего монастыря?

Легкая улыбка и взмах рукой Мунпа исключили настоятеля гомпа в Ариге, к которому трапа формально принадлежат, из числа возможных претендентов.

— Не он, — ответил молодой человек, — но я был слугой одного святого гомчена, который был очень сведущим человеком.

— Вы говорите, что были его слугой. Неужели он вас ничему не учил?.. И почему вы сказали, что были его слугой? Разве вы больше таковым не являетесь?

Последний вопрос возвращал Мунпа к скользкой теме, которую он предпочитал обходить стороной. Являлся ли он по-прежнему слугой Гьялва Одзэра?.. Умер ли отшельник или все еще был жив?

— Как вы думаете, — резко спросил дрокпа, — все будды, нарисованные па стенах пещерных храмов, живы?

Ванг не ожидал подобного вопроса, никоим образом не связанного с тем, о чем он спросил. Он на миг задержал свой взгляд на озабоченном лице тибетца, ожидавшего ответа с таким видом, словно от этого зависела его жизнь.

«Бедняга тронулся умом», — подумал мудрый Ванг, вспомнив, как жестикулировал его гость на берегу реки.

Никогда не покидавшая китайца любознательность встрепенулась. Что послужило причиной этого душевного расстройства? Мудрец решил не торопить ход событий.

— Гм! — произнес Ванг. — Это зависит от того, что понимать подвыражением «быть живым». Существуют множество различных способов жизни.

«Он говорит мудрено, — подумал Мунпа. — Я его не понимаю, но, конечно, можно жить по-разному. Живут даже в Бардо…»

Мунпа оседлал своего конька и снова начал сомневаться собственной принадлежности к человеческому миру.

— Вы не слышали, — продолжал он, — чтобы эти будды н окружающие их люди порой завлекали в свой круг тех, кто на них смотрел?

Разговор становился более чем странным. При всем своем хладнокровии Ванг был ошеломлен. Он никогда не слышал столь бредовых речей. Был ли в словах тибетца ускользавший от него смысл? Если да, то не связан ли этот смысл с некоторыми воззрениями, бытующими в Цинхае? Было бы интересно это выяснить. А может быть, невежественный лама занимался какими-то особыми психическими упражнениями? Сие тоже заслуживало изучения.

Готовый потерять терпение хозяин продолжал осторожно расспрашивать Мунпа, стараясь ему не противоречить. Качая головой с понимающим видом, он сумел произвести впечатление на дрокпа, и тот решил, что перед ним — посвященный в тайные учения, которые ему не положено разглашать; этим объяснялось упорное нежелание Ванга прямо отвечать на вопросы, касавшиеся будд, изображенных на фресках.

Уловка Ванга удалась. Молодой человек вознамерился доказать собеседнику, что он, Мунпа, вхож в оккультный мир, о котором тот умалчивал.

— Я спрашиваю вас о буддах, нарисованных на стенах храмов, — заявил он, — потому что сам видел, как другие фигуры, изображенные на других стенах, жили и пытались завлечь меня к себе. Я с большим трудом от них вырвался… Я и вправду от них сбежал? — пробормотал он в заключение.

Ванг слушал гостя очень внимательно. Он сожалел об отсутствии секретаря, который мог бы записать слова Мунпа и не решался делать заметки сам, опасаясь смутить собеседника и невольно заставить его прервать свой причудливый рассказ. Где находилась эта фреска с живыми фигурами?.. Как тибетец оказался в том монастыре?..

Каждый осторожный ответ Мунпа вызывал у Ванга новый вопрос. Несмотря на неловкие недомолвки, дрокпа не мог утаить связанных между собой событий, вытекавших одно из другого; вернувшись к истокам, он был вынужден обмолвиться о поисках сверхъестественной бирюзы, об убийстве Гьялва Одзэра, а также о том, как незадолго до его прихода в Дуньхуан наг принес ему сокровище, и какой-то демон похитил драгоценность, подменив ее обычным камнем.

Когда Мунпа закончил свой долгий рассказ, перемежавшийся множеством пауз, во время которых его собеседник осмотрительно хранил молчание, он совершенно выдохся.

Ванг понимал, что единственный способ урезонить безумца заключается в том, чтобы притвориться, будто он признает достоверность изложенных им фактов; он предложил Мунпа пойти отдохнуть, обещав поразмышлять