Зуб мегалодона - Виктор Евгеньевич Рябинин

– Принято решение назначить вас, товарищ Ковалев, командиром атомной подводной лодки, – начальник управления кадров на какое-то мгновение замялся, а затем назвал тактический номер атомохода. – Командование флота считает, что вы со своим опытом сумеете ввести этот корабль в строй после аварии в кратчайший срок.

Внешне Николай не подал вида, поблагодарил кадровика за высокое доверие, хотя в душе ему захотелось громко выругаться, не жалея для этого ядреных слов и эпитетов. Про себя в сердцах подумал.

– Это все теща накаркала со своими предсказаниями! Эту лодку называют «субмариной вечного ремонта». В ней постоянно что-нибудь ломается и выходит из строя, а экипаж вместо того, чтобы ходить по морям и океанам, обречен прозябать в заводском ремонте.

Почему именно так, а не иначе, предположить было трудно. Флотская молва утверждала, что все дело в цифре тринадцать, которая значилась почти во всех документах, связанных с субмариной. Тринадцатого декабря корабль был заложен, тринадцатого июля был поднят Андреевский флаг, тринадцатого мая лодку спустили на воду, а тринадцатого января начались ходовые испытания. Даже цифры тактического номера в сумме составляли зловещую «чертову дюжину», словно лодка была обречена на вечные невзгоды.

И вот теперь именно Николаю Ковалеву предстояло подняться на борт и возглавить экипаж этого корабля.

***

Завершение ремонта лодки постоянно затягивалось. Ковалев вместе с экипажем мужественно старался предусмотреть все, чтобы избежать неудач и проблем. Но неприятности продолжали преследовать субмарину постоянно: то одно, то другое, то третье. И хотя Николай мужественно нес свой командирский крест, но и у него постепенно начали сдавать нервы. Он стал раздражительным и мог сорваться по пустякам даже на близких людях.

Приехавшая в гости набожная теща, прознав от дочери о причинах излишней нервозности зятя, осторожно посоветовала.

– Колюня, а ты позови на свой корабль батюшку. Видно много у вас там негатива накопилось. Глядишь, он что-нибудь подскажет и поможет…

Ковалев задумался. Безусловно, все это сущая ерунда. Но реально столкнувшись с глухой стеной массовых проблем, он решил испробовать и этот способ.

В городке подводников храм был лишь один. В нем выполнял обряды и нес службу священник отец Кирилл. К нему Николай и обратился. Тот был не против освятить субмарину, но получить разрешение от начальства судоремонтного завода, где в доке находилась лодка, так и не удалось. Как это часто случается, чиновники ссылались якобы на особый режим секретности предприятия.

– Не расстраивайтесь, Николай Петрович. Я подарю вашему экипажу освященную икону, на которой изображен Николай Угодник. Он почитается в христианстве, как чудотворец и считается покровителем моряков.

– Гм… Говорите – Николай Угодник? Тезка значит. И что мне с этой иконой делать? – засомневался командир.

– Разместите икону в кают-компании. Не сомневайтесь, Николай Петрович, Николай Угодник защитит ваш корабль от всех невзгод. С этой минуты над вашей субмариной распластает свои крылья Ангел Хранитель. Вы будете находиться под его защитой. Он сумеет вовремя предупредить вас о беде, если таковая окажется на пути…

– Хорошо бы, если так, – подумал Николай, но вслух ничего не произнес.

И все бы хорошо, но как-то завидя икону на переборке в кают-компании, сильно разгневался заместитель командира дивизии по воспитательной работе.

– Командир, что вы тут устроили богодельню? – напал он на Ковалева. – Сейчас же снимите икону.

Николай пытался объяснить начальнику по какой причине икона находится в кают-компании, но тот не захотел даже слушать.

– Уберите икону! Это мое приказание. А на этом месте лучше оборудуйте стенд с требованиями Министра обороны к офицерским кадрам. Больше пользы будет!

Николай понял, что спорить с упертым начальником бесполезно. Он сделал вид, что готов исполнить приказание, но выполнять его не торопился.

Выручила командирская смекалка. Лодочные умельцы изготовили специальный двухсторонний стенд. На лицевой его стороне продолжала висеть икона Николая Угодника. Как только на лодку прибывали офицеры дивизии, специально обученный для этого мичман пулей летел в кают-компанию и быстро переворачивал стенд на тыльную сторону, где значились требования Министра.

– Ну вот, совсем другое дело, – радовался заместитель командира дивизии по воспитательной работе, не подразумевая, что стал жертвой элементарного развода.

С убытием проверяющих стенд снова переворачивали и икона оказывалась на прежнем месте.

***

Атомная субмарина третий месяц находилась в районе боевого патрулирования. Помогла ли кораблю икона священника или все дело в неуемной настойчивости нового командира, сам Ковалев доподлинно не знал. Но то, что в последние месяцы всевозможных ЧП и отказов техники стало намного меньше, почувствовали все члены экипажа.

Автономный океанский поход таит в себе немало трудностей для моряков. Главная – это однообразие и монотонность, которые со временем убаюкивают и мешают постоянно быть сосредоточенным. Офицеры лодки даже шутили, мол, весь поход напоминает американский кинофильм «День сурка», в котором главный герой попал в ситуацию, при которой очередной день был копией предыдущего. И так длительное время.

Но Ковалев был уверен: экипаж субмарины – это сжатая до предела пружина, способная в нужный момент мгновенно распрямиться и действовать по обстановке.

Командир всецело доверял своим подчиненным, но частенько сам любил заглянуть в рубку акустиков и прослушать акустический горизонт.

Под водой в океане слышно все. Чуткое «ухо» гидролокатора в режиме шумопеленгования способно уловить практически все: от заунывной песни синего кита и трескотни стаи креветок, до шума винта и решительного открытия крышек ракетных шахт или торпедных аппаратов вероятного противника, если тому вдруг взбредет в голову напасть.

В этот раз никаких подозрительных шумов слышно не было. Оставив вместо себя в центральном посту старшего помощника, Николай зашел в кают-компанию. Ему вдруг захотелось выпить стакан горячего крепкого чая. Специально для ночной вахты вестовые всегда оставляли в кают-компании чайник на подогреве. Николай сделал большой глоток ароматной жидкости и привычно мельком бросил взгляд на икону. Ему вдруг показалось, что рисованное лицо Николая Угодника сильно изменилось. Вместо умиротворенного спокойствия оно стало более напряженным и даже взволнованным.

– Не может быть! – отогнал от себя шальные мысли командир. – Я просто устал. Три четверти похода нахожусь в центральном посту. Вот и мерещится всякая чушь.

Но с иконой явно что-то происходило. Лицо святого Николая стало еще мрачнее. Ковалев от неожиданности даже произнес вслух:

– Тезка, что случилось?

В этот момент произошло что-то невероятное: в борт субмарины кто-то требовательно и громко постучал извне.

– Бум! Бум! Бум! Бум! – громко прозвучали четыре удара.

Когда ты находишься на глубине в две сотни метров, а под тобой километра три темной воды, такой стук вызывает, по меньшей мере, настороженность, переходящую в подступающий ужас. Внезапность и необычность странного стука заставили