Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Алексей Николаевич Волынец

реку Гижига. Ныне это север Магаданской области, откуда всего несколько сотен километров – небольшое расстояние по меркам Дальнего Востока – до современных границ Камчатского края. В XVII веке путь из Нижнеколымского острога до Гижиги занимал почти три месяца.

На ближних подступах к ещё неведомому полуострову казак Иван Камчатый обжился, к 1660 году добрался уже до реки Пенжина, что протекает на самом севере Камчатского края. Согласно приказам начальства казак должен был вернуться в Нижнеколымский острог в 1661 году, но не сделал этого – по слухам, где-то к югу он нашёл новую богатую землю, где водились не только собольи меха, но и драгоценный «рыбий зуб».

«На дальнюю реку на Комчатку…»

Примерно эти сведения знал об Иване Камчатом и его тёзка, казачий десятник Иван Рубец, когда в августе 1662 года расспрашивал беглого казака Прокопия Травина. Влекомый смутными слухами, отряд Рубца по морю вдоль берега отправился к югу. Путь от Анадырского залива до реки Камчатки – это почти две тысячи километров. Устья этой неизвестной и ещё безымянной реки отряд Ивана Рубца достиг к концу осени.

Кстати, не стоит думать, что вся жизнь первопроходцев проходила в одних трудах и лишениях. В сложных и зачастую смертельно опасных путешествиях посреди Крайнего Севера они умудрялись совмещать приятное с полезным. Про Ивана Рубца недоброжелатели позднее донесут, что он во время похода на Камчатку «з двумя бабами всегда был в беззаконстве и в потехе и с служилыми и торговыми и с охочьими и с промышленными людьми не в совете о бабах…» Выражаясь современным языком – казачий атаман, открывая неизведанные земли, весело сожительствовал с двумя дамами, о происхождении которых мы можем только догадываться, и частенько ссорился с коллегами по женскому вопросу…

Чтобы найти удобное место для зимовки, два казачьих коча, во главе с таким лихим атаманом, двинулись вверх по ещё безымянной для русских реке. Попутно казаки собирали «ясак», меховую дань с местных коряков и ительменов – согласно дошедшим до нас документам, Иван Рубец подходил к селениям аборигенов с барабанным боем… Явление группы неизвестных, хорошо вооруженных людей, надвигавшихся под неумолкаемый рокот, пугало аборигенов – и казаки собирали богатую добычу.

Так двигаясь вверх по реке, ещё не названной Камчаткой, отряд Рубца прошёл около сотни вёрст вверх по течению и там обнаружил остатки явно русского «зимовья», заметно отличавшегося от яранг коряков и землянок ительменов. Расспросы аборигенов подтвердили, что здесь годом ранее обитали некие русские люди. Судьбу первых обитателей зимовья Иван Рубец выяснить не смог, но счёл, что это следы именно казака Ивана Камчатого, бежавшего с государевой службы и подавшегося на неизведанные земли в вольные «промышленные люди»…

Вот, собственно, и всё, что мы знаем об Иване Камчатом и его связях с рекой и полуостровом Камчатка. С 1662 года в документах Якутского воеводства казак Иван Иванов «Камчатой» числится как пропавший без вести. А с 1668 года в тех же документах появляется и имя новой реки «Камчатки», явно привезённое десятником Иваном Рубцом из его чукотско-камчатской одиссеи.

Возвращение Рубца с далёкого полуострова в Якутск заняло несколько лет, включало ещё массу приключений и само по себе могло бы стать основой для исторического триллера. С реки, получившей имя Камчатка, чудом выживший десятник Рубец вернулся богатым человеком – его личную долю в меховой дани на якутской таможне оценили в 1050 рублей. Это стоимость сотни хороших домов в Москве того времени! При том многие обоснованно подозревали, что ещё больше камчатских мехов Иван Рубец утаил, дабы не платить лишнюю пошлину.

Но десятник, первым вернувшийся в Россию с ещё неведомого и безымянного полуострова, который мы ныне именуем Камчаткой, умудрился от всех обвинений отвертеться, уехать с богатой «казной» из Якутска в Москву, получить там почести и вернуться в родной Тобольск, чтоб спустя немало лет умереть в своей постели богатым благополучным человеком… Все мы слышали про «американскую мечту», а тут, в случае одиссеи Рубца, чем не «русская мечта»? – осуществившаяся мечта первопроходца, прошедшего неведомые земли и благополучно вернувшегося с богатством и славой.

Впрочем, такая судьба ждала далеко не всех, совсем не всех. Поэтому вернёмся к другим, куда более характерным и трагическим одиссеям.

Сведения о далёкой и богатой соболями реке государственные власти Якутского воеводства оценили и в следующем, 1669 году подготовили уже целенаправленный поход «на дальнюю реку на Комчатку». Поскольку десятник Иван Рубец в качестве поощрения за удачную службу был направлен в Москву, как сопровождающий всю собранную к востоку от реки Лены меховую дань, то начальником нового камчатского похода назначили другого опытного десятника – Ивана Ермолина.

Отправляясь «на службу дальнюю в новое место», Ермолин оставил в Якутске завещание на имя своей матери Авдотьи, жившей в архангельских Холмогорах, в четырёх тысячах вёрст к западу от Лены и почти в шести тысячах от Камчатки. Возможно, казачий десятник предчувствовал опасности дальнего пути – его отряд, полсотни хорошо вооружённых казаков и «промышленных людей», выйдя из Якутска на Камчатку в июне 1669 года, зимою исчез. Не вернулся никто.

«Между Ленским и Амурским морями…»

Позднее русские власти безуспешно искали следы Ермолина и его спутников где-то в верховьях реки Омолон – там, где сегодня сходятся границы Якутии, Чукотки, Магаданской области и Камчатского края. Вероятно, отряд целиком погиб от голода и морозов в разгар полярной зимы, либо был полностью перебит «немирными иноземцами», коряками или чукчами. Загадочное исчезновение весьма крупной по меркам той эпохи группы первопроходцев отложит покорение Камчатки почти на четверть века.

Лишь скупые записи в архивах Якутского острога станут памятью для полусотни русских людей, бесследно ушедших в направлении Камчатки, – именно тогда это новое географическое имя начинает упоминаться многократно. Притом в документах о походе Ивана Ермолина новое имя пишется по-разному, то «Камчатка», то «Комчатка», а несколько раз даже – «Кончатка». Похоже, что кому-то из писцов Якутского острога далёкая Камчатка-«Кончатка» казалась настоящим концом обитаемой земли.

Примерно в то же время, когда Иван Ермолин отправился в свой смертельный поход, в городе Тобольске, тогда главном административном центре всех русских владений в Сибири и на Дальнем Востоке, началось составление «Чертежа Сибирской земли» – первой географической карты территорий между Уралом и Тихим океаном. Именно на ней впервые появится схематическое изображение реки Камчатки, той самой, которая позже даст имя всему полуострову.

Любопытно, что в терминологии той эпохи полуостров, который вскоре прозовут Камчаткой, лежал между Ленским и Амурским морями. То, что мы сегодня именуем морем Лаптевых, Восточно-Сибирским морем и Беринговым морем, наши