Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

службу. Мой свадебный отпуск, как говорится, «накрылся медным тазом», потому что об оставшихся одиннадцати сутках отпуска вместе с «командирским пятидневным подарком» и заикаться было бессмысленно. Вместо меня на должность командира ракетно-артиллерийской боевой части назначили другого офицера. В принципе к Валере Макарову у меня никаких претензий не было. Назначили его вместо меня, ну и назначили! Новому командиру виднее. Хотя, за какие прегрешения меня отставили, мне никто и никак не объяснил. Обидно, конечно! Возможно, свою роль в назначении Макарова сыграл совершенно разный стиль нашей повседневной службы. Мое рабочее место в течение дня, за исключением общекорабельных мероприятий, по большей части находилось на вверенной мне материальной части ЗРК: в центральном посту ракетного оружия, в ракетном погребе или на пусковой установке. Валера больше времени проводил на верхней палубе, где, очевидно, значительно чаще меня появлялся в поле зрения командования корабля. Хотя, прежний командир ракетно-артиллерийской боевой части А.Я.Ермак, убывая с корабля по различным причинам, включая отпуска и командировки, всегда оставлял за себя именно меня.

Временно исполняю обязанности командира ракетно-артиллерийской боевой части. Вручаю значки «За дальний поход» личному составу. Перед строем вполоборота стоит командир кормовой зенитной ракетной батареи В.Н.Макаров.

И, хотя проблема с секретным магнетроном возникли у Макарова, а не у меня, она, очевидно, все же не повлияла на его назначение. Что ж, с этим моральным обстоятельством пусть он уже разбирается сам. А не назначили на должность, так это такая мелочь по сравнению с теми обуревавшими меня до этого момента мыслями! Ведь впереди еще так много лет службы и поэтому все мои будущие должности от меня никуда не денутся! Так поразмышляв над всеми этими стремительно пронесшимися событиями, я, в конце концов, решил, что все равно воздастся сполна всем, кто испортил мне свадьбу и поглумился над моими и самого дорогого любимого мной человека чувствами и никто из них ни передо мной, ни перед ней даже не извинился. Главное, теперь можно вызывать молодую жену и жить с ней долго и счастливо. Что я и сделал.

Я всегда считал, что служи по уставу, старайся, добросовестно овладевай своей профессией, и служба сама тебя продвигать будет. Но чего-то тогда я все же в службе не понял. Потому что на деле зачастую это оборачивалось тем, что тебя просто, как говорится, «выдергивали из круга» и подставляли под всякие проверки вышестоящего начальства по самым многочисленным вопросам службы. Мне трудно объяснить поступок своего командира по отношению ко мне. Могу высказать только свои предположения. Так получилось, что на весах оказалась человеческая порядочность и командирская ответственность. Пусть уж каждый в силу своих убеждений выберет свое мнение. Я-то свое давно выбрал. Поначалу я не понимал, за что со мной так обошлись. Но со временем в течение многих лет своей службы, при воспоминании о тех событиях и в размышлениях о случившемся, в моем сознании постепенно как бы подобрался некий ключ к разгадке поступка командира корабля А.К.Ильина. И при этом всегда вспоминалась как-то брошенная мне в лицо его фраза, которая, как я узнал через много лет, разлетелась вместе с неубиваемым флотским юмором по всем нашим флотам, как говорится, от Балтийска до Камчатки: «… Не делайте умное лицо! Вы же офицер!». Так что? Выходит, он считал меня чересчур умным, и его от этого коробило, и он отомстил мне за это! В таком случае мне становилась понятна и его «щедрость» с его «подарочными» пятью сутками – чтобы не мешался на корабле сделать переназначение, а потом и ударить побольнее.

А еще думаю, что А.К.Ильин предполагал существование во мне некого внутреннего протеста его приказаниям и решениям и я не разделяю его глубокого убеждения, что командир всегда и во всем прав. Хотя я, действительно, всегда имел свое мнение на приказания и решения командира, но внешне, исповедуя принцип единоначалия, никак и никогда его не проявлял и всегда стремился добросовестно и с полной отдачей, выполнить командирскую волю. Очевидно, он это чувствовал, и я становился для него еще большим раздражителем, чем «красная тряпка для быка». Похоже, слепое бездумное подчинение – вот чего он от меня добивался! Вспоминалась и высказанная мне как-то в приступе командирского гнева его фраза, «…я тебя сгною, и ты у меня так старшим лейтенантом и подохнешь!». Однако, как говорят, «бодливой корове бог рогов все же не дал». Уже через много лет, когда служба нас развела по разным дорожкам: я служил в должности начальника военного представительства на крупном оборонном заводе-изготовителе тех самых ЗРК, на которых служил и в различных должностях занимался их эксплуатацией и боевым применением, а А.К.Ильин – командиром флотского экипажа в Североморске, у нас произошла необычная встреча. И произошла она в каюте моего сослуживца по БПК «Достойный», а на тот момент начальника штаба дивизии противолодочных кораблей капитана 1 ранга А.К.Смирнова на большом противолодочном корабле «Симферополь» (ныне БПК «Североморск»), когда я был в командировке на Северном флоте. Помню, как Смирнов позвонил ему, сообщив, что у него в каюте нахожусь я, и уже минут через десять в нее вошел мой бывший командир корабля Ильин. Как подобает в подобных случаях, по флотской традиции мы обнялись, потом отринулись и рассмотрели друг друга. А погоны-то на плечах у нас обоих, оказывается, одинаковые, капитанов 1 ранга! И по выражению его лица вижу и чувствую, что, вспомнил-то он былое. Вспомнил и задумался!

А что же наш замполит капитан 3 ранга А.И.Иваненко? Ведь по своей должности, поскольку был, как в той армейской частушке, «нам мать родная», да и просто по нормам порядочности, он, в сложившейся ситуации, просто обязан был организовать телефонный звонок мне в Севастополь с разъяснением ситуации. Однако этого не сделал. Но здесь-то ответ, как говорится, лежал на поверхности самого начала. Потому что наш замполит уже давно был банальным, как говорят в народе о таких людях, «бухариком». И как можно взывать такого человека к совести, которую он уже давно пропил? А впоследствии вообще допился до белой горячки, когда пришел в каюту к командиру дивизии и в состоянии ее приступа начал бред нести. Так и увезли, горемыку, в карете скорой помощи прямо с корабля в психушку города Мурманска. Помню, я иногда пользовался тем обстоятельством, что он по понедельникам частенько приходил со своих выходных в состоянии глубокого похмелья. А я руководил группой политзанятий рядового состава ракетно-артиллерийской боевой части и, чтобы хоть как-то устроить себе небольшой передых в круговерти корабельной жизни, на выходные дни отдавал свою