Золотой век Бразилии. От заокеанской колонии к процветающему государству. 1695—1750 - Чарлз Ральф Боксер

Ознакомительный фрагменти насладиться плодами ее земли и безмятежным спокойствием ее тропических ночей под небом, на котором сияет Южный Крест. Однако авторы этих одиозных сочинений тактично избежали упоминания, к примеру, о многочисленных насекомых, ставших бичом сельского хозяйства и с которыми при всех возможностях науки той эпохи невозможно было бороться. Сохранился рассказ 1623 г. некоего голландца, как поселенцы, встревоженные нашествием гигантского муравья-эндемика, окрестили его «королем Бразилии» (Rei do Brasil). Во многих районах страны свирепствовали различные опасные для человека лихорадки, и были совершенно непонятны причины тропических заболеваний, неизвестны способы их лечения. Имевшие ужасные последствия засухи повторялись в некоторых районах Бразилии подряд в течение нескольких лет. В сезон обильных дождей случались разрушительные наводнения. Несмотря на то что почва в некоторых местах была плодородной, в районах выращивания сахарного тростника в Байе и Пернамбуку она была очень бедной, в ней недоставало органических веществ; это обнаружилось после того, как все тропические леса были сведены ради посадок тростника. Недостаток кальция был (и остается) особенно серьезным фактором, неблагоприятно влияющим на пищевую ценность некоторых сельскохозяйственных культур. Жуан Пейшоту Вьегаш так писал из Баии в 1687 г. о рисках тропического земледелия: «Это подобно акту зачатия, во время которого его участник еще не знает, каков будет результат, появится ли в итоге мальчик или девочка, здоровый ребенок или больной; все это обнаружится только после рождения».

Но первопроходцам приходилось считаться не только с капризами природы. В некоторых капитаниях, таких как Ильеус и Эспириту-Санту, все еще представляли реальную угрозу непокоренные племена каннибалов. В глуши лесов и в сертане существовали поселения беглых негров-рабов киломбу (quilombos), которые были объектом пристального внимания со стороны плантаторов, заинтересованных в использовании этой дешевой рабочей силы в собственном хозяйстве. Судопроизводство в колонии было неэффективным и коррумпированным. Те, кто рискнул освоить участок земли во внутренних районах или начал разводить скот, могли лишиться и того и другого. Землевладелец-латифундист знал, как дать взятку служителю закона. Обременительным налогом облагались основные экспортные товары, в первую очередь сахар и табак, хотя с помощью контрабанды иногда удавалось его обойти. Среди важнейших импортных товаров была соль, на которую с 1631 г. была установлена королевская монополия. Созданная в 1649 г. Бразильская компания имела монополию на вино, муку, оливковое масло и треску. Несмотря на все имевшиеся препятствия для развития хозяйства, Бразилия все еще была страной больших возможностей, но только для людей целеустремленных и авантюристов.

Процесс колонизации был в основном ограничен поясом слабо связанных между собой прибрежных поселений, который протягивался от дельты Амазонки до Сан-Висенти, редко где имевшим ширину более 30 миль. В этом аспекте, как и в ряде других случаев, Португальская Америка была полной противоположностью испанским вице-королевствам Мексики и Перу. Проникновение во внутренние области Бразилии ограничивалось отдельными рейдами с целью поимки рабов, которые организовывали жители Сан-Паулу. Оно приняло более отчетливые формы после окончания войны с голландцами, когда открылся доступ в окружавшие Пернамбуку и Баия области. К 1690 г. первопроходцы поднялись более чем на 900 миль вверх по долине большой реки Сан-Франсиску. Однако постоянных поселений все еще было мало, это были примитивные ранчо. Миссии иезуитов проникли вглубь страны по долине Амазонки и по некоторым ее притокам, но их поселения (aldeias) не могут рассматриваться как поселения белых колонизаторов, о чем будет сказано ниже. Колонизирована была только узкая прибрежная полоса с тремя относительно населенными районами Пернамбуку, Баия и Рио-де-Жанейро. В стремительно развивавшихся портах Ресифи, Салвадор и Сан-Себастьян для безденежных переселенцев из Португалии жизнь могла показаться чистилищем, но значительная их часть, несомненно, преуспела в новой жизни.

Что касается положения мулатов в колониальной Бразилии, то мне кажется, что как нельзя лучше о нем рассказывает миссионер Антонил:

«Многие из них порочны, заносчивы и гордятся, что готовы в любой момент совершить самое страшное преступление. И притом они, как мужчины, так и женщины, обыкновенно более удачливые, чем кто-либо еще в Бразилии. Благодаря тому, что в их жилах течет часть крови их белых хозяев, они могут так запутать и сбить их с толку, чтобы получить желаемое, что те готовы простить им все их проступки. Может показаться, что их хозяева не только не осмеливаются выбранить их, но и не способны ни в чем им отказать. Нельзя сказать, кто более достоин порицания в этом случае – хозяин или хозяйка. Поскольку можно найти такие пары, которые позволяют далеко не лучшим мулатам сесть себе на шею, оправдывая пословицу, которая гласит, что Бразилия является адом для негров, чистилищем для белых и раем для мулатов, мужчин и женщин. Мы не говорим здесь только о тех случаях, когда по причине возникшего подозрения или ревности эта любовь превращается в ненависть, и тогда она прибегает к жестоким и суровым мерам. Хорошая вещь – воспользоваться их способностями, когда мулаты расположены делать добрые дела. Но ни в коем случае нельзя заходить столь далеко, чтобы оправдалась поговорка „Дай ему палец – и он всю руку откусит“. И тогда из рабов они превращаются в хозяев. Освобождение своенравной женщины-мулатки ведет ее к гибели, потому что то золото, за которое она покупает свою свободу, берется не из шахт; его источником служит ее собственное греховное тело. В дальнейшем после своего освобождения мулатки становятся причиной гибели многих людей».

Хорошо известно, насколько привлекательными для португальцев были цветные женщины. Добавить к этому больше нечего, достаточно привести пару примеров из XVII в. В 1641 г. советники муниципалитета Баии негодовали, что местные девушки-рабыни ходили в столь ярких одеждах и носили «украшения, которые их воздыхатели дарили им, что дело приняло такой оборот, что многие женатые мужчины оставили своих жен и потратили все свое состояние», чтобы насладиться прелестями этих падших девиц. Подобные жалобы можно было услышать от генерал-губернатора дона Жуана де Ленкаштре и Совета по делам заморских территорий в 1695–1696 гг.; утверждалось, что даже священники не свободны от этих искушений. При чтении этих жалоб сразу вспоминается неподражаемый рассказ Томаса Гейджа о соблазнительных девушках-мулатках в столице Мехико того времени. Он отметил, что «многие благородные испанцы, которые столь склонны к распутному образу жизни, презрели своих жен ради них… эти мулатки в белых мантиях были, как сказали бы испанцы, mosca en leche («муха в молоке»; разговорное выражение, означающее «смуглая женщина в светлой одежде»). Гейдж добавляет, словно предваряя слова Антонила, что «большинство из них являются, или были прежде, рабынями, хотя любовь дала им свободу, чтобы порабощать души греху и Сатане».

Имеются также свидетельства, что во время голландского завоевания Пернамбуку в 1637 г. многие владельцы сахарных плантаций бежали на юг