Прорыв блокады Ленинграда. Операция «Искра» - Вячеслав Альбертович Мосунов

2-й Ударной армии. Задача, поставленная перед новой дивизией, была довольно масштабной. От ее командиров не только потребовали овладеть отметкой 33,8 на электропросеке, но после этого выбросить усиленный батальон в направлении отметки 40,4. Там он должен был перерезать дорогу к Гайтолово и занять круговую оборону.

В итоге все пошло не так. Артподготовка началась в 10 часов утра и продолжалась 1 час 45 минут. Подразделения дивизии вместе с частями Вержбицкого нанесли немцам чувствительный удар западнее рощи «Круглой». Особенно большие потери за очень короткий период понесли испанцы, которые сразу откатились назад, продемонстрировав низкую боеспособность. Оборона противника вдоль Архангельского тракта была продавлена глубоко на юг, даже штаб 366-го гренадерского полка на время оказался в окружении. Прорыв получился очень глубоким, почти удалось выйти на тылы 1-й пехотной дивизии. 366-й гренадерский полк был охвачен с запада и даже с юга. Здесь складывалось сложное положение из-за глубокого прорыва бойцов 11-й и 379-й дивизий, которые вышли на пути снабжения полка. Начался упорный бой за просеки. Немцам, скорее всего, сильно повезло, что как раз в этот момент к ним подошел батальон 385-го гренадерского полка, который сразу же пошел в контратаку.

Действия 379-й стрелковой дивизии довольно скупо описаны в армейских документах. Но мы с вами имеем уникальную возможность взглянуть на бой 22 января еще и глазами ее командиров. Дивизия пошла в бой почти неподготовленной. Личный состав она получила только перед переброской на Волховский фронт. Поэтому обучить и сколотить ее стрелковые батальоны вовремя не было никакой возможности. Кое-как перед наступлением дивизию удалось усилить артиллерией, доведя общее количество 122- и 152-мм орудий до 44, а 120-мм минометов до 14. Но и эти артсредства все равно стреляли по площадям, без точного целеуказания, с расходом на день боя всего по 30 (!) 122- и 152-мм снарядов[178]. Зная обо всем этом, тем более удивляешься, что дивизии вообще удалось достичь хоть какого-то успеха, в итоге весьма значительного.

Весь предыдущий ход событий показал, что относительно небольшими силами противник может контролировать значительное пространство. Подавить его огневые средства было чрезвычайно затруднительно. В большинстве случаев быстро понять, откуда вообще ведется огонь, было просто невозможно. Несмотря на то что бой в лесу оказался тяжким испытанием, практически необстрелянная дивизия продвинулась почти к северной высоковольтной линии. Красноармейцам улыбнулась удача, поскольку попавшие на этот участок испанцы из 269-го пехотного полка оказались еще менее готовыми к такому повороту событий. Полностью выполнить задачи наступления не удалось. Однако идея выбросить вперед один стрелковый батальон была откровенно неудачной. Исходя из приказа, батальон заранее обрекался на гибель. При этом удар подвижной группы 2-й Ударной армии наносился в другом направлении. В итоге даже в случае выхода этого батальона к отметке 40,4 он оказался бы с минимальными силами против совершенно неизвестных и наверняка превосходящих его сил противника.

Достигнутый дивизией успех собирались использовать следующим образом. Левый фланг 2-й Ударной армии должен был развернуться на запад для удара на Синявино. Было ли это реальным? Вряд ли, поскольку, вероятнее всего, это решение было принято на основании уверенности в состоявшемся прорыве обороны противника.

Общий итог дня следует признать двойственным. Командующие обоих фронтов имели полное право быть недовольными действиями своих войск, несмотря на их локальные успехи. Наиболее ярко это отразилось в документах Ленинградского фронта. 22 января в 16 часов 40 минут командующему 67-й армией была отправлена грозная директива из штаба фронта. В ней говорилось, что «армия не выполнила боевого приказа по выходу на рубеж р. Мга, тем самым сорвав установленные планом сроки создания исходного рубежа для развертывания нового оперативного эшелона. Дальнейшее допущение с Вашей стороны топтания армии на месте нетерпимо и может привести к срыву начала подготовляемой операции… К 24 января выполнить задачу полностью по уничтожению узлов обороны противника и созданию исходного рубежа по р. Мойка для развертывания нового оперативного эшелона»[179].

В первую очередь армия должна была овладеть 8-й ГРЭС. Говоров был недоволен невыполнением боевых задач и большими потерями. А они были кошмарными – только за этот день армия потеряла свыше 4000 человек. Собственно говоря, достаточно честным следует признать объяснение неудач армии, приведенное в книге В.М. Ярхунова. Он указывал на большие потери, слабую артподготовку и утрату соединениями армии своих наступательных возможностей. Правда, причиной такого положения дел были еще и неудачные действия войск на первом этапе, с 12 по 18 января, а также ошибки при планировании, когда получилось, что Городокский узел обороны в буквальном смысле разрезал фронт наступления 67-й армии, а потом «повис» на ее фланге. Несмотря на определенные успехи, значительная часть сил армии уже понесла такие потери, что была просто непригодна к активным действиям. Например, 123-я стрелковая дивизия вообще осталась после десяти дней боев с 20–30 штыками в стрелковых полках.

Положение XXVI корпуса в результате событий 22 января резко осложнилось. Офицер, который вел журнал боевых действий корпуса, честно признал, что по итогам дня настроения в штабе сильно ухудшились[180]. Немецкое командование оценивало возможные задачи советских войск следующим образом. Первая из них, по мнению противника, состояла в захвате Синявино ударом по сходящимся направлениям. Вторая задача заключалась в наступлении на Мустолово.

Резкое осложнение ситуации заставило немецкое командование пойти на серьезные меры. На локальном уровне готовилась перегруппировка. 96-я пехотная дивизия больше не могла удерживать фронт обороны. Ее участок должна была занять 28-я егерская дивизия. Кроме того, обсуждался вопрос возможного отвода войск из Городокского укрепленного узла. Вскорости XXVI армейский корпус должен был получить подкрепления. Среди них в состав корпуса перебрасывался 540-й штрафной батальон.

Уровень выше потребовал более сложных решений. Теперь вся группировка противника южнее Ладоги должна была управляться из штаба LIV армейского корпуса генерал-полковника Карла Хильперта. При этом напрямую Хильперту подчинялись 1-я пехотная и 5-я горнострелковая дивизии из состава XXVI корпуса.

Вряд ли для Карла Хильперта, который прибыл под Ленинград только в январе 1943 г., это было неожиданное назначение. Ранее он командовал XXIII армейским корпусом в 9-й армии группы армий «Центр». Период его командования пришелся как раз на время тяжелых боев за Ржевский выступ. В общем, опыт руководства сложными позиционными боями у этого человека имелся. Создается впечатление, что решение создать боевую группу оказалось удачным. Появление дополнительного звена в системе управления позволяло противнику улучшить и ускорить решение ряда проблем. Командующий 18-й армией провел в расположении XXVI корпуса уже 10 дней, а новая организация позволяла осуществлять еще более гибкое управление. В особенности это касалось артиллерии. Все управление артиллерией группы