В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики» - Тур Хейердал

Мы избавили его от необходимости далеко ехать.

А когда мы простились с Вилли, к нам подошел островитянин, чтобы предложить еще одну сделку: я оставлю ему Лив, а он уступит мне свою жену и четверых детей в придачу!

Мы поспешно покинули Омоа.

Знакомой тропой мы пробрались в Тахаоа, на берег с белыми камнями, и здесь провели последние дни, дожидаясь судна. Жили в пещере, которая надежно защищала нас от камнепадов с подступающих к самому берегу гор. Во время прилива волны лизали порог нашего жилья, и частенько среди камней извивались ядовитые мурены. Ели мы кокосовые орехи, папайю и то, что собирали на берегу.

Мы расчистили дно пещеры от гальки и лежали на мягком белом песке. Белые барашки на волнах, резвящиеся дельфины, птица на горизонте — все настораживало нас: не корабль ли? То и дело мы взбирались на большие утесы и глядели вдаль. Только бы не пропустить шхуну! Ничто не заслоняло нам вида на запад, где простирался океан, и днем она не могла незаметно пройти.

А когда солнце тонуло в фейерверке красок, мы шли домой, в пещеру, ложились у костра и кутались в пледы. Мы знали: если шхуна придет ночью, Тиоти нас известит. Он остался верен нашей дружбе.

Ровный гул прибоя убаюкивал нас; в свете луны на поиски пищи на берег выходили раки-отшельники.

Никогда нам не забыть того дня, когда на краю неба сверкнули белые паруса «Тереоры», идущей на Фату-Хиву.

…Лежа на палубе, мы в последний раз смотрели на остров и чувствовали себя такими же счастливыми, как в день приезда!

До чего остров красив!.. Дикие горы, солнечные берега. Все так же, как в тот день, когда мы сюда прибыли.

Но теперь мы знали, что кроется под сенью блестящей листвы и пышными кронами пальм. Живя в бамбуковой лачуге в лесу и в свайной хижине у Теи Тетуа, мы хорошо изучили остров. И убедились, что над солнечным архипелагом навис туман…

— Знаешь, Лив, — сказал я, — пустое это дело, искать рай…

Экспедиция «Кон-Тики»

МОЕМУ ОТЦУ

Глава первая

Теория

С чего все началось. — Старик с острова Фату-Хива. — Ветер и течение. — Поиски Тики. — Кто заселил Полинезию? — Загадка Южных морей. — Теория и факты. — Легенда о Кон-Тики и белой расе. — Война

Иногда человек ловит себя на том, что оказался в совершенно необычной ситуации. Пусть ты шел к этому постепенно и естественно; когда уже возврата нет, ты вдруг удивляешься: как это я ухитрился попасть в такое положение?

Если ты, например, с пятью товарищами и одним попугаем вышел в море на плоту, рано или поздно наступит такое утро, когда ты, проснувшись среди океана, со свежей головой начнешь размышлять.

Вот в такое утро я сидел над отсыревшим от росы судовым журналом и записывал:

«17 мая. Сильное волнение. Ветер свежий. Сегодня мне кашеварить, я подобрал семь летучих рыб на палубе, одного спрута на крыше каюты и неизвестную рыбу в спальном мешке Торстейна…»

Тут карандаш остановился, и снова в глубине сознания зашевелилась мысль: а все-таки необычное 17 мая, и вообще в высшей степени необычная обстановка… море и небо… с чего же все это началось?

Повернешься налево — и открывается вид на могучий синий океан, на шипящие волны, которые одна за другой, одна за другой проносятся мимо в своем нескончаемом беге к вечно отступающему горизонту. Повернешься направо — в хижине, в тени, бородатый человек лежит на спине и читает Гете, удобно воткнув пальцы босых ног между планками низкой бамбуковой крыши. Эта хрупкая маленькая хижина — наш дом.

— Бенгт, — сказал я, отталкивая зеленого попугайчика, который вздумал взобраться на судовой журнал, — может быть, ты мне ответишь: как мы до этого додумались?

Томик Гете опустился, открыв золотистую бороду.

— Кому же это знать, как не тебе, ведь ты все придумал, и, по-моему, придумал очень здорово.

Он передвинул пальцы ног на три планки выше и как ни в чем не бывало продолжал читать Гете. На бамбуковой палубе рядом с хижиной под жаркими лучами солнца трудились еще трое. Полуголые, загорелые, бородатые, с белыми полосками соли на спине, а выражение лица такое, будто они всю жизнь только тем и занимались, что сплавляли лес на запад через Тихий океан. А вот и Эрик, пригнувшись, забирается в хижину со своим секстантом и кипой бумаг:

— Восемьдесят девять градусов сорок шесть минут западной долготы и восемь градусов две минуты южной широты, — неплохо продвинулись за последние сутки, а?

Он взял у меня из рук карандаш и нарисовал маленький кружочек на карте, висевшей на бамбуковой стене, — маленький кружочек на конце дуги из девятнадцати других кружочков, которая начиналась у портового города Кальяо на побережье Перу.

Тут и Герман, Кнют и Торстейн забрались внутрь, чтобы полюбоваться на новый значок, который был на добрых 40 морских миль ближе к островам Полинезии, чем предыдущий.

— Вот так-то, ребята, — гордо произнес Герман, — мы уже в тысяче пятистах семидесяти километрах от побережья Перу.

— И до ближайших островов по курсу осталось всего лишь шесть тысяч четыреста тридцать километров, — добавил Кнют осторожно.

— Для полной точности добавим, что мы в пяти тысячах метрах над дном морским, ну и до луны над нами не одна сажень, — сказал Торстейн.

Теперь мы все точно знали, где находимся, и я мог продолжать свои размышления на тему «почему?». Попугаю было решительно все равно, он упрямо лез на вахтенный журнал. А кругом — все тот же обрамленный небом океан: внизу сине, вверху сине.

Может быть, все началось прошлой зимой в кабинете музея в Нью-Йорке? А может быть, еще десятью годами раньше на одном из островков Маркизского архипелага в центре Тихого океана? И кто знает, возможно, мы причалим именно к этому острову, если норд-ост не отнесет нас южнее, в сторону Таити и Туамоту.

Я отчетливо представлял себе маленький островок с ржаво-красными обветренными скалами, зеленые заросли, сбегающие по косогорам к морю, стройные пальмы, что качаются на берегу в вечном ожидании. Островок называется Фату-Хива; сейчас нас отделяют от него тысячи морских миль, и на всем этом пути ни одного клочка суши.