Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

Потом он вдруг почему-то вспомнил о Сашке Векслере. Последнее время действительно и думать о нем забыл, поскольку подарком почти не пользовался — днем слушать было нечего, а по ночам он работал. Попробовал, правда, послушать раз-другой, но из-за бугра перла такая бодяга — страшное дело: то рассказывали о какой-то английской поп-группе, то об американских супермаркетах. На фиг ему, живущему на Васильевском острове, слушать про то, как обслуживают покупателей в Денвере, штат Колорадо? Он и впрямь подумал было, не снести ли «Филипс» в Апраксин — машинка-то сама хороша, ничего не скажешь, сотни три наверняка дали бы с ходу, — но устыдился — все-таки подарок.

А теперь вдруг вспомнил самого дарителя. Интересно, что Сашка сказал бы, прочитавши «Чокнутую», все-таки вкус у него неплохой, из прочитанных Вадимовых рассказов он выделил как раз те, которые и сам автор считал самыми удачными.

Французы утверждают, что стоит заговорить о волке, как увидишь его хвост. Именно это с Вадимом и случилось: достаточно было о волке вспомнить, и хвост тут как тут. Однажды в пятницу — шел уже июнь, в городе становилось жарко, и он стал подумывать, не податься ли куда из Питера на месяц-другой, — ему вдруг позвонила Жанна.

— Слушай, тебе тут привет передают от нашего общего знакомого, — объявила она. — Ну помнишь, я вас зимой на Ленкиных именинах познакомила?

— А-а, — сказал он. — Помню, как же... А он что — снова здесь или?..

— Да нет, приехала тут одна его приятельница, говорит, хорошо бы встретиться. Если, конечно, ты не против.

— Есть хоть на что посмотреть? — Он попытался отшутиться, охваченный странным чувством неуверенности; ему и интересно, пожалуй, было встретиться с приятельницей Векслера, но в то же время вроде бы что-то внутри предостерегало.

— Так себе, — ответила Жанна, — не экстра. Одежда, правда, соответственная, ну и макияж — это они умеют, ничего не скажешь. А умой, раздень — будет баба как баба. Ты попробуй, проведи сам эксперимент, чего спрашивать-то?

— Упаси бог, тут от отечественных не знаешь куда деваться, а ты мне импортную подсовываешь.

— Не паникуй, никто на твою невинность не покушается. Так что, мне договариваться о встрече или нет?

— Можно, вообще-то. Как там Сашка, что она про него рассказывает?

— А ничего не рассказывает, сам все расспросишь. Давай тогда приходи в районе семи к Казанскому, мы где-нибудь возле Барклая будем...

Жанна была явно несправедлива к заморской гостье — та оказалась интересной женщиной, во всяком случае на первый взгляд; внешность ее была, правда, довольно стандартной, Ка́рен (как она отрекомендовалась) трудно было бы выделить среди молодых иностранных туристок, которых летом так много в Ленинграде.

Вся она была какая-то усредненная, типизированная, и еще была в ней некая неопределенность. Вадиму она показалась его сверстницей, хотя могла быть и старше, и моложе, и он никак не мог определить ее национальности — то ли немка, то ли англичанка, то ли откуда-то из Скандинавии. По-русски говорила неплохо, хотя и с акцентом (опять-таки неопределимым), наверное, славистка, решил Вадим.

Жанна, представив их друг другу, тут же слиняла, сказав, что опаздывает. Такого варианта Вадим не предвидел, он рассчитывал, что они пообщаются втроем, и был обескуражен, чуть было не взмолился, чтобы его не оставляли наедине с этой красоткой, но было уже поздно — красный свет перекрыл движение, Жанна сделала ручкой и побежала по переходу к Дому книги. «Вот черт, — подумал он в унынии, — вдруг она в коктейль-бар намылится, а я и денег с собой не взял...»

— Немношечко погуляем, — сказала Карен, словно прочитав его мысли, — здесь так много люди, мошет, пойдем туда? — Она указала вдоль набережной канала, близоруко прищурилась. — Там золотые крылья — это что, Пегасус?

— Нет, не Пегасы, просто львы, — объяснил он обрадованно, — это мостик такой... красоты неописуемой, идемте посмотрим вблизи, отсюда не разглядеть.

— О да, в Ленинграде много уголков неописуемой красоты, Алекс мне говорил, — подтвердила Карен.

— Ну как он там?

— О, спасибо, очень хорошо. Много работает! Алекс есть отличный работник, очень — как это говорится... — Карен покрутила кистью руки, — перспективный, да?

— Да, он... толковый парень, мне тоже показалось. Как там эта линия, крутится?

— Линия? — чуть настороженно, видимо не поняв чего-то, переспросила Карен.

— Ну эта, на Розе Люксембург, из-за которой рекламации шли.

— О, это! — Она рассмеялась. — Это крутится, да, насколько я знаю.

— Вы с ним коллеги? Тоже инженер, да?

— Немношечко коллеги, но я не инженёр, нет! Я занимаюсь славистикой, господин Кротов.

— Я так и подумал. Только не называйте меня «господином», у нас это не принято. Вадим — и все, я ведь не намного старше вас, — добавил он, отваживаясь запустить комплимент.

— О, не станем выяснять, кто есть старше, я боюсь сделать вам разочарование... К тому же, Вадим, возраст дамы — это такой секрет, о-о-о!

— Ну вам-то еще... Вы здесь в аспирантуре?

— Нет-нет, я туристка. Совсем недолго, увы, одна неделя — и адье! Я еще хочу видеть Москву, Киев...

— Да, программа плотная, — согласился Вадим.

Зря, пожалуй, он запаниковал, с этой Карен не так уж трудно общаться. Имя тоже какое-то неопределимое, корень вроде германский...

— Ну вот, отсюда лучше видно, смотрите, — сказал он, когда подошли ближе к Банковскому мостику.

Карен согласилась, что вид и в самом деле хорош, достала из сумочки крошечную камеру и принялась щелкать спуском.

— Мошет быть, я это еще продам, — сообщила она деловито. — Если хорошо получилось! Есть ревю, которые хорошо платят за интересные фото. Подойдем близко, хорошо? Но вы еще долшны рассказать мне о ваша работа, Алекс специально рекомендовал знакомство с вами.

— В каком смысле?

— Я занимаюсь современной русской литературой, причем изучаю один сектор — иначе невозмошно, да? — слишком огромный материал. Мой сектор — это писатели-нонконформисты, советская «новая волна».

— Да я не считаю себя нонконформистом. — Вадим недоуменно пожал плечами.

— О, дело не в дефинициях, тем более — в авторских, здесь возмошны ошибки. Если вас не печатают, значит, ваша работа не есть то, что надо государству; литература конформизма имеет всегда — как это у вас говорят? — зеленая улица, не так ли.

— При чем тут государство, я