Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская

сами её ни на какой достаток и дом без колёс не променяете, так что не надо… Никто в здравом уме не поймёт, почему так. Что за счастье для меня здесь, какого больше нигде нет. И, несмотря на всех, кто хочет отнять это счастье, я его не отдам! Я никак не сумею заменить Жердина на сцене, но я учусь и помогу, чем смогу. Особенно сейчас, пока ему трудно выступать в полную силу. Знаю, я не подарок, но я вам ещё пригожусь, — Новит скорчил просительную гримаску.

— Вот это поворот, сынок, — преувеличенно нахмурился Папаша. — Кто бы мог подумать, а? Так и поверишь, что временный «отпуск» твоего дружка тебе на руку! Не ты ли заказал шайке Брандита нападение на него, только бы расчистить себе местечко на сцене?

— Как я не догадался! — рассмеялся Новит. — В следующий раз непременно вспомню об этом, когда придёт охота замахнуться на все роли красавчика! Но я бы никогда не нанял таких болванов! Они способны только провалить всё дело.

— Да уж, будь добр, для меня найми кого-нибудь получше, — попросил Крас.

— И для меня! — поддакнула Смея.

— Нельзя над этим смеяться, — вздохнула Веричи, осуждая не их, а то, что ей самой смешно.

— Можно, — вздохнул Папаша. — Если сил хватает, то можно. Так легче, девочка. Смеяться над собой и веселить других — наша работа. Нельзя терять квалификацию.

— Я остаюсь, если вы не против, — официально сообщил Новит. — Кто-нибудь может, наконец, рассказать мне легенду о Клетчатом?

— Может, наоборот? — прищурился Крас. — Сперва — легенда, потом — твоё решение?

— Я уже давно решил. Но если хочешь попробовать меня отговорить или напугать — давай.

— Наглец, — надменным тоном Красильона потянул красавчик. — Но, если вкратце, дело было так…

*****

Новит слушал, как давным-давно трёх самых важных господ неназваного города задели за живое дерзкие речи первого Арлекина. Его успех у прекрасных дам, ловкость, смех и любовь публики. Желая проучить наглеца, они устроили ему ловушку, то ли с помощью подкупленного слуги в гостинице, то ли им помогла девица, которой артист не ответил взаимностью.

Арлекина (если верить легенде, его имя без маски было Элленкен, но сама роль и маска стали ему новым именем) схватили и в закрытой карете привезли на площадь.

Господа действовали сами, без слуг. Неизвестно, какое время они выбрали, чтобы город и площадь были пустыми, возможно, первый час рассвета. Им не нужны были свидетели для личной мести, наоборот, они боялись, что народ вступится за артиста.

Неважно, какая на нём была ещё одежда — плащ или дорожная куртка, но внутри было клетчатое трико. Увидев сценический костюм, господа решили разрисовать настоящую шкуру Элленкена такой же клеткой на долгую память. Но спорили, решая, что делать с клетчатой шкурой? Разорвать для удобства на спине или оставить?

У артиста были связаны руки, веревка пропущена в кольцо, и кто-то держал ее конец. Но Элленкена ещё не вздернули к столбу, он сидел на помосте, скрестив ноги, и слушал, как спорят «благородные мстители». Возможно, это был спектакль, чтобы поиздеваться над ним, оттягивая саму расправу. Так и он сохранял безмятежную усмешку, не подавая виду, что его это задевает.

Но господа в пылу страстей как-то забыли, что Элленкен — из Лесного братства, древнего предшественника Братства Дороги. Они спорили, а небо над городом всё темнело, тучи наливались свинцом. Неизвестно, что они решили, но когда двое уже потянули за веревку, а третий взял кнут, налетел страшный ураган, сорвав им всё веселье.

Что стало с господами — легенда умалчивает. Но Арлекина ураган точно забрал на облако, прежде чем началась жуткая гроза. Это не поэтический образ, его не убило молнией, не зашвырнуло ветром за городские стены, он буквально прокатился на облаке, как на лодке или на лошади, и так спасся. С тех пор, когда в жуткую грозу по небу несутся среди самых черных туч стаей светящиеся пятна, их называют «семьёй Арлекина». Или «детьми Клетчатого», поскольку Элленкен получил и это прозвище за свою актерскую шкуру.

За много веков с тех пор немало других господ, словно в насмешку, пытаются повторить то, что не удалось их предкам. Забывая, что актеры — под защитой небес. Или нарочно проверяя, вступятся в этот раз или нет? Бросают вызов небу… Это не остаётся безнаказанным. Даже если кара неочевидна и запаздывает, или спасение не приходит мгновенно с громом и молниями. Дети Клетчатого по-прежнему злят многих господ одним своим присутствием, дерзкими речами, любовью публики и вообще успехом в любви. И тем, что плётка никогда не заставит их перестать смеяться. И тем, что они, не таясь, всё равно носят пёструю шкуру и гордятся ею.

*****

— Хочешь сказать, — недоверчиво спросил Новит, когда Крас закончил пересказ легенды о славном актёрском предке, — недавно мы были этой семьёй Арлекина? Грозой и ураганом возмездия?

— Вроде того.

— Это… неплохо. Легенда всё-таки не врёт. Ответ по заслугам иногда приходит.

— Особенно, если сам помогаешь легенде сбыться, — хмыкнул Папаша Баро. — Крас, сынок, ты отвратительно рассказываешь, совсем неправильно! Так он никогда не уйдёт. Ты добился того, что теперь он ещё больше гордится своей семьёй.

— Нашей, — поправил Новит.

— Если нашей, то молодой господин наконец соблаговолит называть меня на «ты»? — преувеличенно вежливо поинтересовался Папаша Баро.

— Пока не могу, но буду очень стараться, господин директор, — обещал Новит.

(конец второй части)

Часть третья: МАСКА КРАСА (Глава 30)

Ближайшую неделю, пока Жердин поправлял здоровье, актёры просто не выступали. Припасов хватало. Театр подолгу стоял на лужайках, в отличных местах для отдыха. Если снова попадались излучины реки, все нежились на солнышке, на травянистом бережку или на пляже. Репетиции проводились каждый день. Без них актёры чувствовали себя как без еды — прожить можно, но куда деть тянущую тоску внутри?

Жердин быстро встал на ноги. Резкие движения ещё отзывались сильной болью или головокружением. А ролей, где он мог двигаться плавно и подолгу замирать, почти не было. С трюками было ещё хуже, Старик не разрешал даже попробовать. Жердин мог только балансировать на своей качалке для ног или жонглировать. Это признали безопасным.

Но когда утром Жердин, как обычно, бросал кольца, они через раз падали, ему не удавалось войти в ритм. С тремя шариками получалось, если бросать невысоко, но кольца и булавы для факелов не слушались. Артист с силой прижал ладони к глазам. Передохнул, попробовал ещё раз…

— В чём дело? У тебя же пострадала голова, а не руки, — без особого сочувствия