Золотые погоны империи - Валерий Геннадьевич Климов

Улицы Царицына также представляли собой сплошную свалку. При наведении в нём властью Врангеля надлежащего порядка только одних конских трупов с них было вывезено более четырёхсот.

Однако, спустя всего лишь несколько дней после взятия нами города, он стал стремительно оживать: с левобережья Волги стремительно понавезли всякой живности и зелени, отчего продукты быстро упали в цене, а городские улицы моментально наполнились народом.

В Царицыне стал постепенно налаживаться мирный уклад жизни: широко распахнули двери магазины, кинематографы, кафе.

Правда, при этом, в нём, как сначала, зачастую, бывает во многих прифронтовых городах, тут же начались пьяные скандалы военных, но продлились они недолго. Генерал Врангель, требуя строгого соблюдения дисциплины, своей жёсткой рукой быстро положил им конец.

Воспользовавшись тем, что несколько офицеров во главе с астраханским есаулом учинили в городском собрании большой дебош со стрельбой и битьём посуды, во время которого неизвестно каким образом пропала часть столового серебра, генерал предал их всех военно-полевому суду по обвинению в вооружённом грабеже.

Суд единогласно приговорил этого есаула, известного пьяницу и дебошира, к расстрелу, а остальных офицеров – к другим суровым наказаниям, не связанным с лишением жизни. И, несмотря на многочисленные, обращенные лично к Врангелю, ходатайства губернатора, астраханского войскового штаба и ряда других влиятельных лиц, приговор был приведён в исполнение, а приказ генерала с соответствующим текстом – расклеен во всех общественных и увеселительных местах города.

После этого случая пьянство и разгул сразу прекратились.

В один из таких установившихся мирных дней мне и Сержу Мореманову удалось не надолго покинуть расположение нашей роты и немного прогуляться по центру Царицына.

Уже прошёл слух, что в самый ближайший период времени наша 7-я пехотная дивизия будет возвращена обратно во 2-й армейский корпус, и нам захотелось посмотреть изнутри на город, взятие которого нам обошлось столь дорого.

Однако, смотреть, там, было особо не на что и не на кого: знаменитый торговый узел южного Поволжья, в то время почти «мёртвый», лишь только ещё начинал понемногу возвращаться к мирной жизни.

Повсюду с озабоченным видом сновали одни лишь военные. В основном, это были штабные офицеры и интенданты частей, принимавших непосредственное участие в штурме города.

Праздно шатающихся лиц, вроде меня с Сержем, было крайне мало.

Что же касается гражданского населения, то его, на городских улицах, по моему, было ещё меньше, чем людей в форме.

Словом, прогулка явно не удалась, хотя, в конечном счёте, и не оказалась абсолютно напрасной.

На обратном пути в часть мы совершенно неожиданно встретили бывшего командира моего полка на Русско-Германском фронте в первый год войны с немцами полковника Алатырцева Александра Владимировича, ныне являвшегося, как выяснилось в ходе оживлённого разговора с ним, начальником штаба 6-й пехотной дивизии, входившей в состав 1-го Кубанского корпуса Кавказской армии.

Узнав от нас, что мы до сих пор влачим «жалкое» существование на фельдфебельских должностях в своей дивизии, он изумился такой «офицерской расточительности» и тут же предложил нам вступить в свою дивизию (под командованием генерала Писарева), в которой прямо сейчас идёт переформирование её гренадеров в 1-й и 2-й Сводно-гренадерские полки, и им очень нужны на вакантные офицерские должности армейские офицеры с богатым боевым опытом.

Я и Серж переглянулись: предложение было довольно заманчивым.

Так получилось, что в нашей нынешней роте и даже батальоне, практически, не осталось офицеров, вместе с которыми мы, в составе добровольческого отряда одесских белогвардейцев, начинали свой боевой путь по освобождению России от большевиков. Следовательно, не было большой привязанности ни к своей нынешней воинской части, ни, тем более, к своим нынешним фельдфебельским (то есть, фактически, солдатским) должностям.

В общем, размышление над данным предложением не заняло и десяти секунд. И я, и Мореманов дали своё принципиальное согласие на перевод в 6-ю пехотную дивизию.

Обрадованный Алатырцев тут же взял координаты расположения нашей части и пообещал завтра же прислать нашему руководству соответствующую бумагу о нашем переводе в его дивизию, благо, с его слов, у него имелись влиятельные связи в штабе самого Врангеля.

И, действительно, в послеобеденное время следующего же дня молодой офицер из Врагелевского штаба привёз руководству нашей дивизии приказ о переводе штабс-капитана Правосудова (то есть – меня) и поручика Мореманова во 2-й Сводно-гренадерский полк 6-й пехотной дивизии 1-го Кубанского корпуса Кавказской армии.

Прощание с сослуживцами не заняло много времени, и уже к вечеру я с Сержем были в расположении 2-го Сводно-гренадерского полка.

Офицерский состав 2-го Сводно-гренадерского полка (кстати, через несколько дней после нашего перехода туда переименованного в Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии) в своём большинстве был представлен офицерами, ранее служившими в Кавказской гренадерской дивизии Императорской армии (времён прошедшей войны) и до сих пор свято чтившими историю и традиции этого воинского подразделения.

Наиболее же многочисленной частью офицерского состава 1-го Сводно-гренадерского полка нашей новой дивизии являлись не менее нас уважавшие свои исторически сложившиеся воинские традиции офицеры бывшего 8-го гренадерского Московского полка Императорской армии,.

1-й Сводно-гренадерский полк был трёхбатальонного состава, тогда как наш 2-й Сводно-гренадерский полк – однобатальонного, но зато – четырёхротного состава.

При этом, каждая рота нашего полка носила наименование одного из прежних полков Кавказской гренадерской дивизии. Так, у нас в полку появились «Эриванцы», «Мингрельцы», «Тифлисцы» и «отличившиеся» тем, что не имели в своём составе ни одного кадрового офицера – «Грузинцы».

Полк имел собственное знамя и одну из серебряных труб Мингрельского полка, которая была привезена из Тифлиса офицерами-мингрельцами.

Нашим полковым командиром был назначен полковник Пильберг, его помощником – полковник Иванов, начальником хозяйственной части – полковник Кузнецов, командиром батальона – полковник Талише.

Мне досталась должность командира роты «тифлиссцев», ранее занятая неким поручиком Резаковым, которого, как впрочем, и поручика Мореманова, тут же назначили моим помощником, и, судя по внешнему виду Резакова, он был только рад такому переназначению.

Для формирования нашей дивизии были отведены стоявшие на высоком холме, недалеко от Волги, так называемые «студенческие» казармы (бывшие казармы неизвестного нам армейского полка), кстати, оказавшиеся, вполне себе, комфортными для пребывания.

Нас было мало, но не даром же говорят: «Дело не в количестве, a в качестве»…

И, действительно, если разобрать всех наших командиров с точки зрения их военных качеств, то аттестация им получится сверхвыдающаяся, и тогда не будет удивительно, что уже в ближайшие недели наш четырёхротный полк сначала силою пятисот, а, потом, и четырёхсот штыков, стал совершать такие подвиги, которые могли сделать честь истории любого полка старой Императорской Армии.

Наш рядовой