Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

– Это как?

– Да так. Сказку про колобка знаешь?

– Понятно, знаю.

– А смысл её в чём, ведаешь?

– А какой там смысл может? Для детишек она.

– А вот и нет. Сказки русские – тайная весть, скрытая в образах сказочных. Наши предки её нам передали, детям своим.

– А какая в колобке может быть весть? Катится себе колобок и катится.

– А ты послушай.

В этот момент хлопнул дверью дед Несмеян. Ведун и парень обернулись. Старик, поставив стопку чистых тарелок на стол, присел рядышком.

– Про что гутарите? Мне можно послухать?

– Светлый собирается сказку про колобка рассказывать.

– Про колобка? Отчего бы и не послушать, тудымо-сюдымо, – по одной перекинув ноги через скамейку, старик облокотился на стол.

– Так вот, – продолжил ведун. – Испекли колобок дед и бабка. Дед – это, если принять за образ, сам Сварог, мир и народы сотворивший. А бабка – Лада-Богородица, супруга его. И вот испекла она колобок – Коло – символ солнца, то есть сварганили они мир, колокруг. А у какого народа солнце – главный податель жизни?

– У нас, вестимо.

– Точно, у нас. А точнее у всех, у кого прародителем Арий был. Покатился колобок по дороге. Первым попался ему заяц. Колобок от него ушёл легко. Что такое заяц? Заяц – это слабость и трусость. Не подпустил к себе наш Коло эти напасти. Остался сильным и смелым. Дальше на его пути волк. Что значит хищная порода? Злость и поедание соседей по жизненному пространству, по лесу. То есть потребность уничтожать других. И опять не открыл дорогу к сердцу этим порокам потомок ария. Потом навстречу медведь. Косолапый в сказке – это сила и мощь. Сила смертельного соперника, мощь врага. В честной битве наш предок побил сильного ворога, как всегда, защитил Русь, сохранил свободу роду. После этого встречает колобок лису. С чем у нас дружит Патрикеевна?

– Ложь и хитрость, – догадался Горий.

– Верно. Вот видишь, уже и сам можешь её досказать.

– Не, не могу. Говори ты.

– Сдался наш мир этим порокам. Слаб оказался против хитрости и лести. Окрутили они его, обманули и в полон взяли, – ведун изменился в лице. – И стал он не сын Божий, а раб. И оттого все нынешние беды на Руси. Знаешь поговорку: «И в бедах люди живут, а в неправде пропадают»?

– Слышал.

– Это про нас – русичей. А ты говоришь, «для детишек».

– Вот оно как? – Несмеян почесал затылок. – А я и не догадывался. Так что, все наши сказки такие мудрёные? Или есть какие простые?

– Не все мудреные, как ты говоришь, но большинство. Особенно самые известные, детские. Что про путешествия за тридевять земель, про Ивана-дурака, да даже Курочка Ряба и та с таким глубоким смыслом, что представить, ежели не подготовлен, трудно. Да и не с одним.

– Расскажи, Светлый, – подсев поближе, Гор положил подбородок на кулак. – Интересно-то как.

Хлопнув руками по коленям, ведун поднялся:

– Расскажу, но не сейчас. Почивать пора. Солнце почти скрылось. А человек без светила, что корабль без правила. Тем более вставать раненько завтра.

Несмеян, покряхтывая, выбрался из-за стола. Гор нехотя встал следом:

– Может, посидим, ещё чего расскажешь?

– Всё, спать! Давайте до ветру и на боковую, – нависнув над божницей, Белогост проверил уровень масла в плошке. Достав бутылочку с полки, долил немного.

– Думаете, почему огонь обязательно должен гореть, пока хозяин дома находится? – ведун говорил, не ожидая ответа, будто сам с собой. – Потому как очистительный он, ярый. И не даёт болезням всяким, мыслям злым да наговорам недобрым сюда проникнуть.

Ведун устало опустился на лежак в углу горницы, покрытый соломой. Не наклоняясь, стянул ногу об ногу сапоги, и под боком скрипнула доска. Улеглись на разных лавках и дед с внуком.

Горию казалось, он только что заснул, а уже громкий голос Белогоста бьётся в уши: «Подъём лежебоки». Парень с трудом разлепил веки. На соседнем лежаке, щурясь, чесал грудь в разрезе исподней рубахи Несмеян. Горий глянул в окно – солнце пока не появилось, но верхушки деревьев уже слегка посветлели.

– Зарю надо встречать за работой, – толкнув дверь, ведун вышел. – Жду вас на улице.

Вместе встали перед домом. Дождавшись первого луча, прорезавшего сосновые заигравшие бликами, стволы, дружным «Ура» приветствовали встающее солнце. Первым перед умывальником склонился Белогост.

Поев вчерашние мясо и кашу, разбрелись по двору. Горий отправился в мастерскую, Несмеян, ухватив охапку сена, двинулся в сарай, где обживался Трудень. Ведун, проводив взглядом его спину, кинул крупную кость с ломтём варёного медвежьего мяса активно вертевшему хвостом Бойке. Потом постоял, обдумывая что-то. Наконец, спустившись с крыльца, направился за угол дома. Через несколько шагов он скрылся в лесу.

Несмеян, кинув в кормушку сена, поставил перед Труднем ведро с водой. Жеребец опустил морду. Напившись, конь перебрался к кормушке. Дед погладил потянувшегося к сухой траве Трудня. Тот, не отреагировал. Захрумкало сено на крупных зубах жеребца. Старику показалось, что конь начал есть неохотно. «И правда, – пробормотал Несмеян, – чего это я тебя сеном потчую? Его и так немного заготовлено – ведун-то косил только для гостевых лошадей, своей скотины нет у него. А я тебя среди лета на сухое посадил. Хорош хозяин. И под копытами найдёшь».

Отвязав Трудня от прясла, вывел во двор. Выпустив стреноженного коня, медленно и неловко запрыгавшего между редких сосен в поисках вкусной зелени, старик пошагал к мастерской, надеясь отыскать там себе дело.

Горий, продолжая вчерашнее занятие, прогонял будущие вожжи и повода через лещади. Несмеян потрогал сохнущую медвежью шкуру. Просоленная, она уже напоминала по твердости снятую липовую кору.

– Ещё денёк повесит и хорош, – решил он.

– Завтра отмокать положим, – важно подтвердил Гор, пристраивая заготовку на крюк. Несмеян, повертев головой, наконец, определился. Вытащив из деревянных ножен на стене специальный тупой нож, принялся соскабливать сохшую в другом углу бычью шкуру, которую он сам и приволок. Остатки мяса и пленок удалялись легко, и старик незаметно увлёкся.

Между тем светало. Получилось, как хотел волхв, солнце застало людей за работой. Запели в ветвях синички. Вдалеке кукушка отсчитывала долгие лета Горию – он успел спросить, сколько ему осталось. Птица расстаралась лет на пятьдесят, это сколько парень успел посчитать. Вестница ещё продолжала куковать, но Горий уже не слушал. Протягивая кожу, потворник оглядывался на улицу, где крутился, высунув запаленный язык, Бойка. Вскоре он приветливо, показалось, даже улыбаясь, потянулся кому-то навстречу. К хозяину, к кому же ещё? Ведун тоже остановился у входа. Старик был серьёзен и строг. Убедившись, что Донские увидали