Город пробужденный - Богуслав Суйковский

— Народные собрания искажались? Я слышал такие обвинения. Но чаще всего люди шепчут, что это как раз вы, жрецы, настраиваете народ.

— Мы заботимся о том, чтобы честь бессмертных богов не пострадала, — тихо ответил Биготон. — Если в своем рвении мы и заблуждаемся, то боги простят.

— Но с людьми может быть труднее! — рыкнул Идибаал.

— На этот раз, вождь, поверь мне, народ говорил сам за себя, — серьезно закончил жрец.

— Не могу поверить! Слишком внезапная перемена!

— Нет, вождь! — почти кричал Кадмос. — Никакой перемены нет! Народ всегда верен своему городу! Просто он впервые смог говорить открыто!

— Повторяю: не верю! На этот раз он послушал, верно, не подставных людей от Совета, а каких-то других крикунов! Так было, есть и будет! Я не бросаю обвинений, не подозреваю, что те были подкуплены, возможно, они действовали под влиянием отчаяния и любви к городу, но всего этого мало! Недостаточно, чтобы бросаться в безумства!

— Так ты не двинешься, вождь, в Карт Хадашт, где тебя так ждут? Не примешь власть? Не поддержишь дух?

Гасдрубал с минуту молчал, устремив взгляд в огромную львиную шкуру, устилавшую землю в шатре. Внезапно он пнул оскаленные зубы огромной пасти и гневно воскликнул:

— С войском я не двинусь! Это трусливая банда, настолько разложившаяся, что держится лишь в этих укрепленных горных лагерях! Нам не пробиться через равнины! Но я поеду один! Предстану перед этим вашим народом и скажу! Пусть опомнится! Пусть не требует и не ожидает от меня невозможного! Кто отдал оружие и машины, тот пусть не говорит о битве!

Идибаал рванулся и грозно схватился за рукоять меча, но жрец Биготон поспешно остановил его. Он внимательно смотрел на вождя, ибо почувствовал в его словах не гнев и презрение к толпе, не расчетливое решение, а с трудом скрываемое отчаяние. Он быстро заговорил:

— Хорошо. В том-то и дело, вождь, чтобы ты прибыл в город. Народ ждет тебя. Нетерпеливо ждет.

— Едем вместе! Карталон, ты примешь здесь командование! Знаешь, что делать! Мы уже это обсуждали! Антарикос и Герастарт поедут со мной! Ну, Кадмос, веди!

24

Жрец Биготон уверял, что это сама богиня Танит предупредила город о прибытии вождя (хотя Кадмос догадывался, что это был результат ночных шепотков жреца с хозяином дома близ Родеса, где они ночевали), но так или иначе, въезд превратился в неожиданное торжество, радостный триумф, великий день для всего народа.

Тевестские ворота были открыты, стены облеплены ликующей толпой, ритмично трещали кроталы в руках собравшихся жриц Танит, а Баалханно, командир клинабаров, выехал с эскортом далеко на равнину Манубы, чтобы приветствовать прибывающего вождя.

— Что это значит? — спросил Гасдрубал у Биготона. — Откуда этот народ, к чему эти крики?

— Они ждали тебя, вождь, с нетерпением. А богиня Танит, верно, милостиво возвестила своим слугам, что ты приближаешься.

— Богине служат мудрые и хитрые люди, это одно несомненно.

— И то, что народ приветствует тебя, вождь, с истинным пылом и верой.

— Для меня это лишь доказательство того, что народом очень легко управлять и толкать его туда, куда хотят те, у кого есть ясная цель.

— Как скажешь, вождь. Ясно видеть цель — это уже половина победы. Но смотри, вся герусия ждет тебя. Это честь, редко описываемая в летописях.

Гасдрубал остановил коня. Члены Совета прибыли пешком или в лектиках и теперь стояли на небольшой площади за третьими воротами. Вождь без колебаний соскочил на землю и медленно подошел к ним.

Он разглядывал людей. Да, из прежних геронтов здесь только Астарим. Этот хитрец всегда удержится на плаву и всегда умеет плыть по течению. Но одеждой он уподобился остальным своим новым коллегам. Ни золота, ни пурпурных кистей, сандалии тоже самые обычные. Остальные — простые, обычные люди. Часть толпы. Что выдвинуло их на передний план? Заслуги, мудрость или случай?

Биготон быстро, но незаметно проскользнул в сторону и занял свое место среди геронтов. Жестом он успокоил теснящийся народ. Но уже выступил вперед старый Лестерос и попытался заговорить. Лишь когда воцарилась относительная тишина, Гасдрубал смог что-то расслышать.

— Слава Танит, покровительнице города, слава всем бессмертным богам! Вот, радуется народ Карт Хадашта, ибо ты прибыл, рошеш шалишим, надежда наша! Без призыва, без труб и герольдов народ собрался на площади Ганнона в надежде, что ты соизволишь явиться и говорить! Но если ты устал, вождь, народ охотно подождет!

— Нет! — Гасдрубал решил без колебаний. — Если народ собрался, пойдем на площадь.

— Твоя воля, господин! Мы, геронты, были избраны лишь до твоего прибытия. Ты прибыл — ты правишь!

— Нет! Я прибыл лишь сказать народу правду…

— Правда одна! Но народ с радостью услышит из твоих уст подтверждение своего решения. Народ хочет также услышать, каковы будут твои требования. Он исполнит все! Исполнит даже больше! Этот город изменился, вождь! Благоволи помнить об этом и доверяй народу!

Гасдрубал быстро шел в сторону площади, хмурый и злой. Но на его обычно сдержанном лице эти чувства проявлялись лишь в виде суровости, которую народ толковал по-своему. Вождь спокоен, вождь знает, что делать, вождь их не презирает!

Поэтому, когда он взошел на трибуну, толпа почти обезумела. Поднялся крик страстных и возбужденных голосов, долго не давая ему слова, хотя глашатаи-повторители все кричали:

— Умолкните! Слушайте! Умолкните!

Астарим воспользовался этим моментом, подошел к Гасдрубалу и зашептал ему на ухо:

— На этом же месте, что и ты, стоял на последнем собрании твой тезка, суффет. Его убили мечом, брошенным издалека, из толпы. Это хуже стрелы. Никто не заметил, никто не знает, кто бросил. Потому что суффет хотел принять римские условия. Сегодня, я думаю, разорвали бы того, кто осмелился бы так говорить.

Через мгновение, когда шум не утихал, он снова шепнул:

— Помни, вождь, что сегодняшнее собрание не организовано. Даже у меня здесь нет своих людей.

— Абсасом? — не поворачивая головы, спросил Гасдрубал.

Геронт тихо рассмеялся.

— Я вижу, ты много знаешь, хотя всегда занимался лишь войском. Нет, Абсасома нет. Тот Кадмос, что к тебе ездил, выбил ему на последнем собрании половину зубов. Говорю тебе, толпа не организована. Разве что жрецы Танит… Да, их много в толпе. Лабиту ничего не забывает.

— Чего этой