Флетчер и мятежники - Джон Дрейк

всякой сдачи. Женщины и дети спрятаны в Кокпит-Кантри, а мужчины ушли в холмы. Таким образом, всякая возможность мира исчерпана, и завтра я выступлю против них. Вы отправитесь с полковником Сэнфордом, мистер Босуэлл, когда он будет прочесывать руины Трелони-Тауна, чтобы выгнать маронов прямо в руки 83-го полка. Вы дадите ему свой лучший совет, сэр. — И тут, к моему великому удивлению, он улыбнулся и добавил: — Я осведомлен лучше, чем вы думаете, мистер Босуэлл. Послужите мне хорошо, и вам нечего будет бояться.

Вот что он сказал. Таковы были его слова. Хотя, будь я проклят, если я понял, к чему он клонит.

— Так точно, сэр! — брякнул я в замешательстве, и этот проходимец громко рассмеялся, услышав морской ответ, и хлопнул себя по ляжке.

— Молодец! — сказал он.

Вскоре после этого основной отряд распрощался с его светлостью. Он со своим штабом свернул и направился к Вогансфилду и 83-му полку, в то время как Сэнфорд с почти пятью сотнями сабель поскакал дальше, в Спринг-Вейл, чтобы присоединиться к 62-му полку и милиции. К ночи все было готово для окончательного истребления маронов Трелони-Тауна. Замечу, что от самого Спрингфилда наши дозорные то и дело вступали в контакт с лазутчиками противника, и время от времени раздавалась перестрелка: карабин против мушкета, — пока мы не разбили лагерь в Спринг-Вейле. Трое наших были ранены, но никто — тяжело.

В тот вечер Сэнфорд пригласил меня на ужин со своими офицерами и выпытал у меня все, что я знал о маронах Трелони-Тауна. Это был на редкость толковый офицер — деятельный, энергичный и такой бравый легкий кавалерист, какого только можно пожелать. Наконец, прежде чем мы улеглись спать прямо на земле, Сэнфорд отвел меня в сторону.

— Вы молодой человек, которому улыбается удача, — сказал он.

— А? — переспросил я. — То есть, что?

Он усмехнулся.

— Мой квартирмейстер обеспечит вас всем необходимым, — сказал он. — Одеяло и походный набор, сабля и карабин. Или вы предпочтете пару пистолетов?

Слишком вольное обращение с человеком, который считался пленником! Но я поспешил ответить, пока он не передумал.

— Пистолеты, благодарю вас, полковник! — сказал я, ибо карабин — это мерзость: слишком короткий для настоящего мушкета и слишком неуклюжий для рукопашной.

На следующий день, в среду 12 августа, Сэнфорд поднял нас и построил еще до рассвета: чуть более тысячи человек, почти поровну конных и пеших. Когда взошло солнце, он счел нужным прочесть приказ лорда Балкарреса вслух перед собравшимися рядами.

План состоял в том, чтобы мы обрушились на Трелони-Таун с севера и вступили в бой с маронами. Затем Сэнфорд должен был занять Нью-Таун, половину Трелони-Тауна, вытеснив врага через узкое ущелье, ведущее в Олд-Таун.

Одновременно Балкаррес должен был подойти с юга с 83-м полком и занять Олд-Таун. Таким образом, мароны оказались бы в ловушке и были бы разбиты. Весь план был рассчитан по часам, и я не видел в нем изъянов. Даже майор Джеймс говорил, что неприятель не выдержат огня в генеральном сражении с дисциплинированными войсками, даже имея численное превосходство, а завтра их будет вдвое меньше, и у них не останется иного выбора, кроме как сражаться, защищая свои дома и семьи.

Более того, с такой мощной кавалерией на нашей стороне была велика вероятность массовой резни, если мароны дрогнут и попытаются бежать. Драгуны в наших войсках предвкушали эту возможность, ибо заветная мечта любого кавалериста легкой конницы — рубить саблей сломленную пехоту. В Монтего-Бей они уже вовсю точили клинки, готовясь к делу, и теперь широкие, изогнутые сабли с эфесами-скобами, острые как бритва, висели наготове в стальных ножнах. Одна такая, к слову, была и у меня — любезность квартирмейстера 20-го легкого драгунского. Но я не так уж сильно ждал битвы.

Во-первых, битва — это чертовски подходящее место, чтобы тебя убили, и я бы посоветовал вам, юнцы, прилагать все мыслимые усилия, чтобы никогда в них не участвовать. Во-вторых, я гадал, что, собственно, со мной происходит? Пленник ли я, ожидающий суда за то, что свернул шею миссис Коллинз? Или нет? Что имел в виду Балкаррес, говоря «послужите мне хорошо, и вам нечего будет бояться»? И как много он обо мне знал?

Я ворочал эти мысли в голове, пока Черный Том отбивал мне зад на всем пути до Трелони-Тауна. Я снова ехал в авангарде, рядом с Сэнфордом и Галлимором (который наконец снизошел до того, чтобы признать мое существование и говорить со мной сносно вежливо). Как и у Балкарреса, у Сэнфорда были свои бегуны-мароны, и они шли впереди вместе с нашими лазутчиками. Это были не ренегаты, как я подумал сначала, а мароны из далекого прихода Сент-Элизабет. Они не питали любви к жителямТрелони-Тауна и были готовы продать свои услуги за золото, и именно от одного из этих господ мы получили первый неприятный сюрприз. Он примчался обратно по дороге, перепрыгивая через камни и колеи и громко крича:

— Полковник-сэр! Полковник-сэр! — кричал он. — Эти трелонийцы, они жгут город, сэр! Все в дыму. Они ушли в холмы, сэр!

Мы в это время поднимались по склону, впереди виднелись густые заросли деревьев, но когда мы достигли гребня, и дорога свернула, то смогли увидеть все сами. В нескольких милях впереди, со стороны Трелони-Тауна, поднимался огромный столб дыма.

— Они жгут город, полковник-сэр, — сказал марон, семеня рядом с конем Сэнфорда. Его глаза были расширены от ужаса.

Жители города сделали то, что позже сделали русские перед Великой армией Бони: они уничтожили все свое достояние, лишь бы оно не досталось врагу.

— Все женщины и дети ушли в Кокпит-Кантри, сэр, — сказал марон. — А мужчины ушли в холмы!

— Неважно! — сказал Сэнфорд. — Я все равно буду следовать приказам. Возможно, там все еще остался отряд маронов, готовый бросить вызов нашему наступлению.

И мы двинулись дальше, пока не показался Нью-Таун, половина Трелони-Тауна. Пехота перестроилась из колонны в линию, и им было приказано зарядить ружья и стоять наготове. От Спринг-Вейла до Нью-Тауна был примерно час ходу неспешным шагом, чтобы сберечь силы людей и лошадей. Так что было еще раннее утро, когда мы смотрели, как догорают костры на пепелище того, что было половиной маронской цитадели. Это место никогда не было роскошным, а теперь выглядело совсем убого. Наши лазутчики пошли вперед и обшарили останки, и некоторым из них даже удалось (как это