Финал в Турине - Алексей Вячеславович Зубков

— Подтверждаю. Соучастник. Что с ним? Ранен? Спит среди бела дня.

— Вызвал монахов на богословский диспут, — усмехнулся стоявший в дверях Петруччи, — Упал с балкона и сломал ногу. Я так понял, что он зять дона Убальдо, которого называют ночным королем Турина. По идее этот «дон» не мог не знать, что тут разбойничье гнездо. Говорят, что вчера вечером семья дона внезапно сообразила, что тут что-то не так и выступила против ложных монахов как бы на стороне Господа. В итоге глава семьи мертв, его зятя выкинули с балкона. Я уж не знаю, что они на самом деле не поделили, это пусть инквизиция разбирается. Но повода для обвинения в соучастии с разбойниками, которые захватили Сакра-ди-Сан-Мигеле, нет. Это насколько я понял. Подробности спроси у доминиканца. Он тут один ходит из монахов, не ошибешься.

— Не до него. А это кто? — Гримальди посмотрел на человека, сидевшего в углу.

— Еще один сообщник. Алхимик. Тут я подробностей не знаю. Спроси у Мальваузена, это который от властей тут крутится. Сказал, подельник Кокки по другому делу. Попросил и его под стражу взять.

— Ладно. Спасибо, парни, что не стали играть в молчанку. Тут, говорят, были еще всякие сообщники и подельники. Свалили утром, но поедут медленно, с ними та самая Рыжая в мужском седле. Я возьму людей и поскачу в погоню. У них фора почти полдня. Если гнать, то догоню засветло, и к завтрашнему вечеру буду снова здесь.

— Мы, наверное, не дождемся. Найдем телегу, погрузим пациента и уедем.

Про двух дам, которых вчера тут освободил де Круа, Гримальди слышал, но не стал тратить время на них. Филомена сказала, что наступило время сиесты, дамы выпили еще по кружке и улеглись спать. Де Круа с супругой и оруженосцем пойманы и сидят в Ступиниджи. Теперь, чтобы реабилитироваться в глазах старших, надо догнать Рыжую. Ламберто отправил гонца в Ступиниджи, а весь остальной отряд забрал с собой. В аббатстве не оставил никого. Здесь и так есть представители властей. При них двое хороших фехтовальщиков, а охраняют они пациента со сломанной ногой.

Тем не менее, разбойничий притон под видом аббатства это очень значимая новость. И благородные дамы. Поэтому Гримальди и отправил гонца в Ступиниджи. Неизвестно, что расскажет де Круа. Может и ничего. Но кто-то должен приехать сюда, забрать дам и куртуазно сопроводить их в безопасное место. Было бы очень неловко поздороваться с дамами, потратить приличное время на светскую беседу вместо погони и покинуть их в полупустом монастыре. Лучше будет, если дамы его не увидят, а потом к ним приедет хоть сам д’Эсте.

Сам д’Эсте прибыл в Сакра-ди-Сан-Мигеле всего через пару часов после отъезда Гримальди. По пути он встретил гонца и к моменту прибытия уже немного подумал над дальнейшей стратегией.

К этому времени в аббатстве Мальваузен уже сходил в келью Жерара. Еще раз перерыл сложенные там вещи алхимика и никакого золота не нашел. Или Бонакорси раньше нашел и перепрятал? Нет, морда кислая. Как будто он с самого начала уверен, что золота тут нет и не было.

Всю алхимию Мальваузен решил прибрать к рукам. И книги тоже. И всякие субстанции в мешочках и склянках. Этот Симон пусть спасибо скажет, что его добро не останется инквизиции. Судя по книгам, тут можно обвинение и до костра довести. Вдвоем с Бонакорси они сделали несколько ходок и положили все обратно в телегу. В ту самую, генуэзскую.

Отец Доминик в это время исповедал дам. Внимательный дознаватель не торопился, а непросыхающие дамы языки за зубами не держали. Правда, некоторые обстоятельства расследования будут ограничены тайной исповеди. Но главное самому понять, что здесь происходило. Тогда в канву событий можно будет правильно уложить прочие улики, а показания дам, возможно и не потребуются. Тем более, что это дело не потребует суда и приговора. Все обвиняемые мертвы.

После исповеди дамы выставили претензию, что они голодные. А кто в аббатстве старший и за все отвечает? Никак не светские гости, а старшее духовное лицо, даже если таковое лицо одно.

Инквизитор почувствовал себя настолько неловко, что это заметили дамы. И рассмеялись. Священники вообще редко сталкиваются с тем, что над ними смеются. Но обошлось. Оказывается, у дам была служанка Жанна, и они еще перед исповедью отправили ее на кухню.

Жанна готовить не умела. Она же служанка, а не кухарка, и всю жизнь с малых лет жила в замке. Ее много чему учили, но не кухне. Умная девушка сообразила бы, как перевести продукты из сырого вида в съедобный и с голода бы не умерла. Но то, что сгодится на корм прислуге, не пойдет на закуску для госпожи.

К счастью, на кухне Жанна встретила Филомену Кокки. В семье Тестаменто постоянно кто-то попадал под арест, и это не считалось значимой жизненной трагедией. Так, повод поплакать под настроение. Перелом ноги это тоже неприятно, но терпимо. Торопливый и неосторожный Гвидо ломал кости с самого детства, а мудрый Антонио — всего первый раз.

Беды бедами, а детей кормить надо. Да и муж лежит голодный. И стражников со следователем надо подогреть, чтобы были добрее. Получив свободу от Гримальди, Филомена с детьми отправилась на кухню.

Надо сделать что-то быстрое. Вот рис. В котел его с овощами. Вот мука. Будут пироги. С чем? Мяса под рукой нет, рыбы тем более нет, сыр есть. Сыра у монахов полно. Хоть в рис добавляй. Что тут еще найдется? Орехи, мед, сахар. Орехи в рис. И в пирог. А с медом давай сварим всем глинтвейн. А то дамы с утра пьют холодное и простудятся. Жанна, помогай.

Филомена Кокки с детьми осталась в Сакра-ди-Сан-Мигеле в странном статусе. Ламберто Гримальди как благородный человек на прощание заставил Мальваузена и отца Доминика пообещать, что она свободна, и ей не будут препятствовать ни покинуть обитель, ни поговорить с мужем, пока она здесь.

Лошади или телеги у нее не было. Она приехала в карете с Шарлоттой де Круа. Могла бы просто уйти пешком, но куда идти, если дом в Турине сгорел дотла? И первый раз в жизни нельзя опереться на отцовский авторитет, потому что отец мертв, а люди, которые были перед ним в долгу, или тоже погорельцы, или погибли при подавлении бунта. С другой стороны, в Гадюшнике накопилось и таких, которые терпели Филомену только