Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

— Правда? Вот и хорошо, — обрадовался старичок. — А то вот намедни одного такого еле выловили. Тоже, наверное, не думал, а потом взял и сиганул… Ни к чему это. Баловство.

Сердобольный старичок удалился, оставив меня в тягостном недоумении. Неужели я так мрачно выгляжу, что меня можно принять за потенциального самоубийцу? Доконало меня дело Себрякова…

Такого расследования в моей многолетней практике ещё не было. Казалось бы, все тайны раскрыты, а толку?

Министр меня и Ульянова так и не вызвал. Я даже не хотел гадать, прочитал ли он нашу записку. Может, и прочитал, но не придал особого значения. Или решил разобраться с Говоровым келейно, один-на-один. Только вот разбираться больше было не с кем… Говорова нашли на собственной даче скончавшимся от сердечного приступа.

Заключённый в одиночную камеру, закованный в наручники Демон покончил с собой — разбил голову о тюремную стену. Тягостному ожиданию неизбежного эшафота русский самурай, он же эсеровский палач, предпочёл самоубийство. Перед смертью разгрыз вену и кровью вывел на штукатурке слово «Миюки». Ульянов сказал, что это японское женское имя, означающее «красивое счастье». Наверно, так звали возлюбленную Демона, с которой он когда-то был вместе в Японии… Убийцу я не жалел — жалел, что остался без главного обвиняемого.

Зарокова мгновенно забрал к себе особый отдел департамента. Мне сообщили, что в дальнейшем разбираться с ним будет политический сыск. И это, в общем, было вполне логично, учитывая связь профессора с эсерами.

Без Говорова, Демона и Зарокова дело фактически закончилось. Исполняющий обязанности начальника отделения Сверчков был того же мнения. Во всяком случае, когда я его спросил о дальнейшей судьбе расследования, он проблеял что-то невнятное и от прямого ответа ушёл. Взамен пообещал нагрузить новой работой, а пока распорядился готовить дело Себрякова к передаче в особый отдел.

Настроение было дурное, можно сказать, похмельное. Интересно, что чувствует конь, которого на всём скаку остановили и вдобавок стреножили? Размышляя на эту тему, я неторопливо брёл на службу, поскольку отметиться в конце дня всё же было надо.

На входе в отделение меня остановил дежурный.

— К вам приехали, Дмитрий Петрович, — сообщил официальным тоном.

— Кто?

— Представился полковником Спиридовичем, хотя и в штатском.

— Где он?

— Ждёт в вашем кабинете. Сверчков лично встретил и препроводил. — Понизив голос, дежурный добавил: — Прямо в струнку тянулся.

Стало мне интересно и немного тревожно.

Полковник Спиридович был человеком известным, незаурядным и в какой-то мере даже легендарным. Талантливый офицер, сделавший блестящую карьеру на жандармском поприще, он прославился пять лет назад, когда лично арестовал в Киеве одного из эсеровских вождей Григория Гершуни. За его арест эсеры отомстили покушением. Получив две пули, Спиридович сумел оправиться и даже вернулся на службу.

В последние годы он возглавлял особый отдел охраны императора и пользовался всецелым доверием Николая, который поручал ему многое, причём не только связанное с непосредственной службой. Высоко летал Спиридович. Обладая большим влиянием, он был вхож во все силовые службы империи. Неудивительно, что бедняга Сверчков тянулся перед ним в струнку.

В кабинете у окна спиной ко мне стоял высокий черноволосый коротко стриженный человек примерно моего возраста. Тёмно-синий костюм ладно облегал плотную фигуру. Когда человек обернулся, я отметил энергичные черты скуластого лица, аккуратные, словно приклеенные, усы и цепкие маленькие глаза, мгновенно исследовавшие меня с головы до пят.

— Господин Морохин Дмитрий Петрович? — спросил отрывисто глуховатым голосом.

— Он самый, — подтвердил я. — Господин Спиридович Александр Иванович?

— Вы меня знаете?

— Понаслышке — да. Чем могу служить?

В чужом кабинете Спиридович чувствовал себя, как дома. Хозяйским жестом указал мне на стул и сел напротив.

— Меня интересует расследование по делу профессора Себрякова, — сказал без обиняков.

Почему-то я так и подумал.

— Расследование было объёмное. Что именно? — спросил деловым тоном. И услышал ожидаемый ответ:

— Записки Палена. Мне известно, что документ находится у вас.

Господи, как этот документ мне надоел…

— Да, у меня, — в числе прочих вещественных доказательств, — подтвердил я.

— Передайте его мне.

Мог бы сказать более вежливо: «Прошу передать»… Но не счёл нужным.

— Чтобы изъять из дела вещественное доказательство, требуется веское основание, — возразил я вежливо.

Спиридович достал и протянул мне лист гербовой бумаги. Я пробежал глазами ровные чернильные строки. То было распоряжение министра внутренних дел. Столыпин предписывал мне передать документ, известный как записки или мемуары графа Палена, начальнику особого отдела охраны Его императорского величества Николая Второго полковнику Спиридовичу А. И.

Вот и реакция на мою и Ульянова служебную записку. Негусто. Другой, похоже, не будет…

— Достаточно? — спросил полковник лаконично.

— Вполне, — столь же лаконично ответил я.

Открыв сейф, я спрятал распоряжение министра и взамен достал папку с мемуарами Палена. Спиридович быстро и осторожно перелистал страницы раритета, исписанные рукой цареубийцы чуть ли не век назад. Понятно, что при этом интерес на лице полковника был далёк от научного.

— Да, это они, — сказал сухо.

Уж не думал ли он, что я подсуну ему фальшивку?

— Теперь, когда с формальностями закончили, могли бы вы ответить мне на пару вопросов? Неофициальных? — спросил вдруг Спиридович более мягким тоном.

— Отчего же, спрашивайте.

— Как вы сумели найти эти записки? Я знаю, что они были хорошо спрятаны. Если это не ваш профессиональный секрет, конечно?

Я только хмыкнул.

— Не секрет. Можно сказать, повезло… Из одной квитанции я случайно узнал, что некий столяр-краснодеревщик Кузин изготовил сувенир — деревянную шкатулку в виде книги формата ин-кварто. Заказчиком сувенира оказался помощник Себрякова некто Варакин. Для пущей убедительности шкатулка была обтянута кожей. Поставь такую на полку — и среди прочих книг она затеряется.

Спиридович посмотрел недоверчиво.

— Что, в самом деле?

— Да вот, взгляните сами.

С этими словами я достал из ящика стола пресловутую книгу-шкатулку. Спиридович внимательно её оглядел, покрутил в руках, открыл обложку.

— Действительно…

— Документ Палена для профессора был очень важен. Себряков хотел постоянно держать его под рукой, с одной стороны, и так, чтобы никто не смог найти, с другой. Вот он и заказал через Варакина псевдокнигу, в которую спрятал рукопись. Поставил на полку одного из шкафов — и всё. Книг-то у него в кабинете были сотни. Поди найди дерево в лесу…

— В остроумии покойнику не откажешь.

— Это точно. А ещё он велел на всякий случай