Ищите ветра в поле - Алексей Фёдорович Грачев

— У него были считанные секунды, может, для решения...

— Да и эти секунды привели к ошибке.

— За девицей за этой послали двоих, — вспомнил Македон. — А надо бы пятерых, выходит что.

Костя только вздохнул.

— Все началось, в общем-то, с поезда, — не унимался Македон. — Задержи их Бажанов — и не было бы преступлений.

— Тебя же спрашивал Перфильев, что ты сделал бы на месте Бажанова? Ты отмолчался...

Македон как ждал этих слов:

— Я бы выхватил наган и выстрелил бы в Коромыслова, если надо было выстрелить. Пусть они стреляют потом в меня...

— Сейчас это просто говорить, да и не каждый способен на такой шаг. К тому же люди были кругом, Македон. А ради людей мы и работаем с тобой в уголовном розыске, ради их жизни и спокойствия...

Он оглянулся на крик. Бежал мальчишка — коренастый и плотный, со светлой головой, с мокрой рубашкой, перевязанной поясом вокруг черной от загара груди. Вроде бы похожий на Васю. Он подумал об этом, и тут же почувствовал, как ему сдавило грудь, словно защемило его между буферами вагонов. Это была боль, которой он прежде не знал. Вся левая сторона груди как попала в когти зверя, когти эти царапали и давили. Биение пульса он гулко и четко ощутил уже под ухом, в левой стороне головы. Звонкий, серебряный молоточек по серебряной наковальне: бам-бам-бам...

— Ты что, Костя?

Он потер грудь, и боль стала таять. Зверь разжимал нехотя когти, уползал в эту траву, заплетенную в бурые космы, в эти цветастые цыганские одеяла. Вот и воздуха целая грудь снова.

— Изжога, — ответил, пряча лицо от Македона. — От сухомятки мучает третий день... Вот что, — сказал он, все так же не глядя на Македона. — Мне кажется, если Коромыслов связан с лодочником, то он будет уходить из города на лодке. С наступлением темноты. И у нас есть еще время снова перепроверить всех лодочников на Черемухе и на Волге. Я уверен, что он сидит у этого широконосого и ждет темноты. А одновременно давай снова на допрос портного. Что-то да должен он сказать.

2

От портного удалось узнать, что Коромыслов останавливался неподалеку от дома Кашиной. Портной уверял в этом. Ему можно было верить — трясущиеся губы, трясущиеся руки, шаркающие ноги. Правда, Перфильев, только что вернувшийся в город с экспертом из Марфина и сразу же включившийся в летучку, не принял на веру это признание.

— Туманные детали, как ни говори...

Да, конечно, детали были туманные. Приходил к портному Коромыслов два раза. Один раз с мокрыми волосами, купался, может, в Волге. Другой раз ушел в сильный дождь без плаща — значит, неподалеку жил. Уходил в сторону собора. И получалось, что искать надо было лодочника не на Черемухе, а на Волге и возле собора. У рыбинского угрозыска уже были сведения о лодочниках возле собора. Один — старик. Его пришлось снять с подозрения. Другой — парень двадцати лет — тоже решили оставить без проверки. Вот третий заслуживал знакомства. Звали его Павел Иванович, но был он высокий, а не малого роста, как сообщал Будаков из Курбской волости, и нос у него крючком, а не широкий, как стояло в протоколе допроса Будакова. Но ведь Будаков мог напустить туману, как любил выражаться следователь Перфильев.

От портовых грузчиков узнали, что большей частью Павел Иванович перевозит пассажиров вечером. Вечером Македон и Костя вышли в засаду к Волге на место свалки заводских отходов. На берегу, держа под прицелом берег, сели в засаду сотрудники местного угрозыска.

Едва лишь Костя с Македоном устроились за кучами хлама, как от домов появился Бажанов. Он присел на корточки, зашептал:

— Выяснили наши, где живет лодочник. Там вон, к лесопилке, в частном доме у одной зеленщицы. В задней половине. Окна темные, но кто-то есть. Вроде как огоньки папирос заметили агенты.

Можно было полагать, что в доме Коромыслов и Новожилов. Костя оглянулся на Македона:

— Что будем делать? Может, оцепить дом и ждать, когда те будут выходить? Или же за лодочником ворваться в квартиру?

Бажанов снова зашептал:

— А если Коромыслов сидит у окна и следит за улицей?

Да, Коромыслов мог сидеть и следить. И, увидев их с лодочником, открыть стрельбу.

— Надо взять лодочника все же, — решил Костя. — Попробуем у него все это выяснить.

— Лодочник не скажет, — вставил было Македон. Теперь Костя зашептал вроде Бажанова:

— Какой резон лодочнику молчать. Он же знает, что пуля и в него пойдет. Коромыслов примет его за выдавшего.

— Да, это верно... — согласился теперь Македон. — Значит, будем брать лодочника.

— Возле дома есть сотрудники? — спросил Костя Бажанова.

— Двое, — ответил тот. — И здесь двое.

— Пусть и эти двое идут туда же, — приказал Костя. — Держите оцепление. А мы попробуем в дом проникнуть с лодочником...

Бажанов посмотрел на него, хотел что-то сказать, но, пригибаясь, пошел назад к домам. Они остались сидеть, ждать лодку. В небе уже забелела луна, Волга была по-дневному светла. Вечер выдался тихий. С набережной доносилось негромкое звучание мандолины, близко к берегу проходили парочки в обнимку. Гукнул пароходик, тянувший на канате за собой паром — лошади на пароме стояли недвижимо, как уснули, фигурки людей тоже не двигались.

— Вот и лодка...

Македон кивнул, и Костя увидел, как от того берега, из-за барж, выплыла лодка и стала выходить на середину реки.

— Он ли только? — проговорил задумчиво Македон. — Может, кто-то другой, а наш лодочник спит уже.

— Он должен быть, — ответил Костя. — Грузчики точно ведь указали место, где он берет пассажиров.

С берега вниз спустились трое — в командирской форме молодой мужчина, полный мужчина в светлой рубахе и с кепкой в руке и женщина с корзиной, спешившая за ними. Туфли, надетые на босу ногу, спадали, и она нетерпеливо подбивала их с шумным шарканьем.

— Слава богу, — послышался ее голос. — Как раз и лодка.

— Нанесло, — проворчал Македон, все так же сидя на корточках, пристально вглядываясь в приближающуюся лодку. — Что нам теперь делать?

— Будем ждать, когда он кончит работу, — ответил Костя. — А кончить он должен