Первый Выбор - Канира

Значит, мне придётся заставить их остановиться. На мгновение.

Я отступил к центру нашего импровизированного поля битвы, позволив им окружить себя. Смерть хотела последовать за мной, но я мягко отстранил её отправляя подальше от себя.

— Не вмешивайся, сестра, — сказал я тихо. — То, что я сейчас сделаю… Это будет больно.

— Михаил…

— Доверься мне.

Я закрыл глаза и протянул правую руку в сторону. Не к тому мечу, который держал — это была лишь проекция, удобная форма для фокусировки силы. Я протянул руку к истинному Мечу, к тому оружию, которое Отец создал в самом начале времён. К тому что могло убивать всё.

Свет взорвался вокруг меня.

Не просто свет — Свет с большой буквы. Тот самый Свет, который был произнесён в первый день Творения. Изначальный, чистый, не знающий компромиссов. Из света вылетел клинок.

В моей руке материализовался клинок из обычного метала на вид, обычный клинок — не свет, не энергия, а просто оружие. Но это была сама концепция разделения, способность отделить одно от другого. В руках обычного человека, обычный клинок. Но этим мечом я мог разрубить пространство и время, разделить душу и тело, отделить существование от небытия. Самое опасное оружие в Творение.

— О нет, — прошептал Люцифер, впервые за всю битву показав настоящий страх.

Я открыл глаза, и они запылали тем же светом, что и клинок.

— Последнее предупреждение, — сказал я, и мой голос эхом прокатился по всему карманному измерению. — Остановитесь. Сейчас же.

Они не послушались. Как и всегда. Попытались атаковать одновременно — последняя, отчаянная попытка одолеть меня до того, как я смогу использовать истинное оружие.

Сокрушение бросился вперёд, его руки превратились в вихри энтропии. Судьба попыталась изменить саму природу моего меча. Сон обрушил на меня кошмары всех разумных существ Творения. Страсть выплеснула в мою сторону концентрированную ненависть миллиардов душ.

А Люцифер… Люцифер просто полетел на меня с серым мечом, готовый принять смерть, лишь бы остановить то, что считал угрозой всему сущему. Отчаянная, дурацкая попытка что-то доказать. Как и в прошлом. Идиот.

Я поднял истинный Меч и сделал единственный удар.

Не по ним — по самой концепции нашего конфликта.

Клинок рассёк воздух, и реальность раскололась. На мгновение — только на мгновение — я разделил нас самих от наших эмоций, от наших страхов, от нашей ярости. Отделил сущность от предрассудков. Заставил их разум увидеть мой выбор.

И в этот момент тишины, когда мы все увидели друг друга без фильтров гнева и страха, битва закончилась.

Сокрушение остановился в шаге от меня, его руки дрожали от едва сдерживаемой энтропии. Судьба закрыл свою книгу, страницы рассыпались вокруг неё белыми лепестками. Сон мгновенно постарел на тысячелетия — такова была цена применения всей его силы сразу. Страсть рухнула на колени, опустошённая эмоциональным штормом, который сама же и вызвала.

А Люцифер завис в воздухе прямо передо мной, его серый меч остановился в сантиметре от моего горла. Завис от моей силы.

Я мог бы убить его. Одним движением истинного Меча я мог бы стереть моего брата из существования так полно, что даже Смерть не смогла бы найти его останки.

Вместо этого я приставил остриё к его горлу.

Не для того, чтобы убить. Просто чтобы показать — битва окончена, и победитель определён.

— Ты проиграл, — сказал смотря в его глаза. В глаза полные…

Люцифер поднял взгляд на меня, и в его глазах я увидел не страх, не ярость, а что-то более сложное. Понимание. Признание.

— Да, — согласился он. — Проиграл.

Я убрал меч, и Люцифер медленно опустился на то, что в этой Пустоте условно называлось землёй.

Мы помолчали, успокаивая себя и свои силы.

— Что теперь? — спросил Сокрушение на меня с клинком на руке. — Ты убьёшь нас? Заключишь в тюрьму, как Отец заключил Мать?

— Нет, — я позволил истинному Мечу раствориться, вернув себе туда где он обычно существовал. — Теперь мы поговорим. По-настоящему поговорим.

Я сосредоточился, и в Пустоте материализовался круглый стол — простой, без украшений, вокруг которого стояли семь стульев. Не трон в центре с остальными внизу, не иерархия силы или статуса. Просто круг равных.

— Садитесь, — предложил я, сам опускаясь на один из стульев.

Они колебались. После того, что только что произошло, после демонстрации моей истинной силы, они не были уверены, что это не ловушка.

Смерть первой села рядом со мной. Затем, после долгой паузы, присоединился Люцифер. Следом — остальные Вечные.

— Итак, — начал я, когда все расположились. — Поговорим о Матери. Без эмоций, без предрассудков, без страха. Только факты.

— Факт первый, — сказал Сокрушение. — Она свободна.

— Факт второй, — добавил Сон. — Её присутствие изменяет реальность.

— Факт третий, — продолжила Судьба. — Отец не предпринимает никаких действий для её остановки.

— И факт четвёртый, — закончил Люцифер. — Ты встречался с Ней и считаешь, что она не представляет угрозы.

Я кивнул:

— Всё верно. Но вы делаете из этих фактов неправильные выводы.

— Какие же правильные? — спросила Страсть, впервые за всю нашу встречу говоря спокойно.

— Мать свободна — это правда. Но Её освобождение было неизбежно. Тюрьма, созданная в начале времён, не могла держать Её вечно. Рано или поздно Она всё равно вышла бы.

— Реальность меняется — это тоже правда. Но не потому, что Она хочет разрушить Творение. Потому, что Её присутствие восстанавливает изначальный баланс между Светом и Тьмой.

— Отец не действует — потому что знает: это необходимо. Разделение было временной мерой, не постоянным решением.

Я обвёл взглядом сидящих за столом:

— А то, что я встречался с Ней и не считаю Её угрозой… Это потому, что я увидел в Её глазах не злобу, а любопытство. Не желание разрушить, а стремление понять. Она ребёнок, с огромной силой который не понимает мир вокруг. Рождённая заново.

— Красивые слова, — сказал Люцифер. — Но что, если ты ошибаешься? Что, если Её любопытство приведёт к нашему уничтожению? Ты ведь сам говоришь, что она ребёнок.

— Да она словно человеческий ребёнок, который только родился. Но подумайте вот о чём. А что, если ваш страх приведёт к тому же? — возразил я. — Что, если попытка заточить Её снова спровоцирует именно ту реакцию, которой вы боитесь?

Молчание. Долгое, тягучее молчание, во время