Первый Выбор - Канира

— Предположим, — наконец сказала Судьба, открыв глаза, он, смотрел вперёд, искал варианты, — что ты прав. Что Мать не хочет уничтожать Творение. Что тогда она хочет?

— Того же, чего хотим все мы, — ответил я. — Быть частью чего-то большего. Участвовать в процессе, а не наблюдать со стороны.

— И как это должно выглядеть? — спросил Сон.

— Не знаю, — честно признался я. — Но я знаю, что мы должны дать Ей возможность показать это. Без предрассудков, без заранее принятых решений.

Сокрушение покачал головой:

— Это слишком большой риск, Михаил.

— А заточение Её против воли — не риск? — ответил я. — Вы думаете, после такого Она простит нам это? Вы думаете, в следующий раз, когда Она освободится — а Она освободится, — Она будет настроена так же миролюбиво?

Этот аргумент попал в цель. Я видел, как меняются выражения их лиц, как сомнения проникают в их уверенность.

— Что ты предлагаешь? — спросил Люцифер.

— Встретиться с Ней. Всем вместе. Поговорить. Выяснить Её истинные намерения. А потом… принять решение на основе фактов, а не страхов.

Снова молчание. Но теперь оно было иным — не тягучим от нежелания слушать, а задумчивым.

— А если разговор не получится? — спросила Смерть. — Если окажется, что твоя вера в Неё была ошибочной?

— Тогда мы остановим Её, — ответил я просто. — Все вместе. Но только убедившись, что другого выхода действительно нет.

Люцифер наклонился вперёд:

— Ты готов поднять оружие против Неё, если будет нужно?

Этот вопрос был самым сложным. Готов ли я? Готов ли отказаться от своей веры в возможность мирного решения?

— Если будет нужно — да, — сказал я после долгой паузы. — Но только если будет действительно нужно.

Круглый стол погрузился в размышления. Семь древнейших существ Творения обдумывали будущее реальности. Делали Выбор.

И в этой тишине я почувствовал нечто неожиданное — надежду. Надежду на то что они сделают правильный Выбор.

* * *

Глава 20

Первой заговорила Судьба, её голос прозвучал как шёпот старых страниц, которые уже трескались от времени:

— Я вижу пути, Михаил. Множество путей. Некоторые ведут к разрушению, другие — к возрождению. Но есть один путь… — Она помолчала, словно читая невидимые строки. — Один путь, который я не могу прочесть до конца. Он скрыт даже от моих глаз.

— Что это значит? — спросил Сокрушение, его голос был тише обычного, но в нём всё ещё звучали отголоски ярости.

— Это значит, что некоторые решения находятся за пределами предопределённости, — ответила Судьба. — За пределами даже моей власти над нитями реальности.

Я почувствовал, как что-то изменилось в атмосфере нашего импровизированного совета. Неуверенность Судьбы была чем-то новым — обычно она видела все возможные исходы, все варианты развития событий. То, что существовал путь, скрытый даже от неё, означало одно из двух: либо мы имели дело с силой, равной по могуществу самим Бесконечным, либо…

— Либо Отец и Мать всё ещё вмешиваются в ход событий, — закончил мою мысль Люцифер. Как всегда, мой брат уловил суть быстрее остальных.

— Именно, — кивнул. — И если это так, то наш выбор уже не просто вопрос безопасности Творения. Это вопрос того, встанем ли мы на путь, который изначально был предначертан для нас, или будем сопротивляться замыслу, который старше времени.

Страсть резко поднялась со своего места, её аура вспыхнула красным светом ярости:

— Ты хочешь сказать, что мы — марионетки? Что наш выбор иллюзорен?

— Нет, — покачал головой. — Я хочу сказать, что наш выбор настолько важен, что его последствия простираются за пределы того, что мы можем понять. Именно поэтому он должен быть осознанным.

Сон, который до этого молчал, наконец заговорил. Его голос звучал как эхо, отдалённое и далёкое:

— В грёзах смертных я часто вижу один и тот же кошмар — страх перед неизвестным. Страх перед тем, что находится за границами понимания. — Он посмотрел на меня своими бездонными глазами в которых виделась множество снов. — Но иногда то, чего мы боимся больше всего, оказывается тем, в чём мы нуждаемся.

— Красивая философия, — сказал Сокрушение, — но что если этот неизвестный путь ведёт к концу всего? К моему триумфу? Я не хочу этого триумфа, Михаил. Несмотря на мою природу, я не хочу видеть, как всё заканчивается. Не хочу конца.

В этих словах была неожиданная уязвимость. Сокрушение, воплощение конца и энтропии, боялся собственного предназначения. Это открытие заставило меня по-новому взглянуть на моих братьев и сестёр.

— Ты не будешь триумфовать, — сказала Смерть мягко. — Даже если всё закончится, это не будет твоим триумфом. Это будет просто… переходом.

— К чему? — спросил Люцифер, и в его голосе я услышал то, что давно не слышал — настоящее любопытство, а не циничное равнодушие.

— К тому, что должно прийти после, — ответила Смерть. — К тому, что Мать и Отец, возможно, планировали с самого начала.

Я встал со своего места и начал ходить вокруг стола. Мысли крутились в голове, складываясь в картину, которую я только начинал понимать.

— Подумайте об этом, — сказал я. — Творение было создано как взаимодействие Света и Тьмы. Но затем они были разделены. Отец остался править Светом, Мать была заточена во Тьме. Это разделение дало рождение всему, что мы знаем — звёздам, планетам, жизни, нам самим.

— И? — подтолкнул меня Сон.

— А теперь Мать свободна. Впервые за всю историю Творения Свет и Тьма могут снова взаимодействовать свободно. Не как противоборствующие силы, а как… партнёры.

— Партнёры в чём? — спросила Судьба.

— В создании чего-то нового, — ответил я. — Чего-то, что превосходит существующее Творение. Следующего шага в эволюции реальности.

Молчание растянулось на долгие мгновения. Затем Люцифер рассмеялся — не своим обычным насмешливым смехом, а звуком, полным горечи и понимания.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, всё дело в эволюции. Мы не конец истории, мы — переходный этап.

— Это тебя расстраивает? — спросил остановившись.

— Расстраивает? — Люцифер покачал головой. — Нет, Михаил. Это меня… освобождает. Если мы переходный этап, значит, наши ошибки, наши падения, наши бунты — всё это часть плана. Часть того, как должно было быть.

— Но это не делает наш выбор менее важным, — добавила Смерть. — Даже если мы часть большего плана, то, как мы выполним свою роль, зависит от нас.

Сокрушение склонил голову:

— Я начинаю