Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

Вскочив, Морохин принялся по обыкновению шагать по кабинету, искоса поглядывая на меня. Лишь бы не обиделся… Всё же, как ни крути, все эти недели я в чём-то его обманывал.

— Так вы всё знали и молчали? — сказал наконец Морохин, останавливаясь.

— Да помилуйте! Мне была известна лишь подоплёка дела в части записок Палена, не больше, и я эти сведения частями вам излагал. Всё остальное — фигуру Демона, участие Зарокова, предательство Говорова и так далее — мы вычислили вместе. Главным образом, конечно, вы, а я лишь помогал. Но вместе. — Встав, я положил руку ему на плечо. — Не сердитесь, Дмитрий Петрович. Свою связь с клубом и великим князем я, конечно, от вас таил. Но иначе, по ситуации, было невозможно. Во всём прочем я старался быть вам полезным… да просто быть надёжным товарищем. Во всяком случае, вы для меня стали именно таким.

Морохин широко улыбнулся, и у меня отлегло от сердца.

— И вовсе я не сержусь, с чего вы взяли, — проворчал он, крепко пожимая руку.

Славный человек Дмитрий Петрович… После смерти жены я замкнулся в себе и с людьми схожусь трудно. Однако Морохин вошёл в мою жизнь просто и естественно, словно знакомы невесть сколько. Как жаль, что теперь уж и не знаю, когда увидимся. Слишком далеко от Владивостока до Санкт-Петербурга.

— Ну, вот вроде и разобрались, — пробормотал Морохин словно сам себе. Перевёл взгляд на меня. — А то ведь я с первых дней чувствовал с вашей стороны какое-то умолчание, подозревал какие-то подводные камни…

— В вашей проницательности я и не сомневался.

— Но постойте! — спохватился Морохин. — А что же теперь? Великий князь от своего плана отказался?

— Вернее сказать, план провалился. Себрякова нет, записки Палена оказались в руках у императора. Он, кстати, их сжёг на глазах великого князя.

— Не удивлён, — сказал Морохин, помедлив.

— Но дело не в этом. В конце концов копия записок у меня есть… Дело в том, что император взбешён. С одной стороны, через Георга Пятого «Интеллидженс сервис» передала ему сведения о подготовке публикации скандального документа. С другой, охрана выявила и передала императору список лиц, входящих в неофициальный антибританский клуб. И Николай его фактически раздавил.

— Каким образом?

— Организационным. Великий князь взят под политический надзор. Других членов клуба в ближайшие дни ожидают отставки, разжалования, лишение наград и прочие репрессии. — Я усмехнулся и, боюсь, усмешка вышла тоскливой. — А ведь император ещё не знает, что кроме записок в публикации было бы много чего ещё… Так или иначе, в этой ситуации работа над «Чёрной книгой» закончена.

Повисла пауза. Потом Морохин глубоко вздохнул.

— Невероятно жаль…

— Да я ведь и сам скоропостижно уезжаю на край империи вовсе не случайно. Второго дня Спиридович беседовал и со мной.

— Да что вы? — поразился Морохин. — Наш пострел везде поспел… О чём же он говорил?

— Примерно о том же, что и с вами. Мне, правда, повышения не предлагал, — уточнил я не без иронии. — Взял честное слово, что о записках Палена я распространяться не буду. А потом, видимо, дал команду моему начальству на всякий случай перевести Ульянова подальше, куда Макар телят не гонял, — там пусть болтает, если что. А тем куда деваться…

Морохин крепко почесал в затылке и выругался.

— М-да… А знаете что, Кирилл Сергеевич? Спиридович оставил мне номер своего телефона. Я сейчас ему позвоню и попрошу, чтобы вас не переводили. Мол, ещё можете понадобиться как участник следствия…

Я сделал отрицательный жест.

— От души благодарен, Дмитрий Петрович, но не надо. Мотивировка слабая, а наши дружеские отношения к делу не пришьёшь. К тому же в кругах Спиридовича категория дружбы вообще не в ходу… Я ведь Владивостока не боюсь. Всюду люди, и дел по моей линии там по горло. Да я уже там и служил.

— Чёрт знает что такое!.. — Морохин посмотрел на меня растерянно. — Ну, вот как?.. Я сейчас про эту «Чёрную книгу» говорю. План провалился, а дальше что? Война-то если и не на пороге, так на горизонте. Неужто придётся воевать с Англией в одном окопе?

— В одном окопе, Дмитрий Петрович, Россия будет воевать с Францией и, может быть, с Сербией. А Британия возьмёт на себя общее руководство союзниками и вообще отделается малой кровью. Ну, дивиденды будет считать — куда ж англичанам без дивидендов-то… Тут мы с вами ничего изменить не можем.

— А что мы можем?

Вопрос был риторический, но я ответил вполне предметно:

— Лично я для себя решил так. Надо быть на своём месте и честно делать своё дело. Любить, коли есть кого, заботиться о близких. Помогать людям, чем можешь. А если война… ну, что ж, значит, будем воевать за Россию. Только так и никак иначе. В общем, надо жить, Дмитрий Петрович.

Морохин молча кивнул.

Поднявшись и резко меняя тему разговора, сказал я уже другим тоном:

— Чуть не забыл… По случаю моего отъезда приглашаю вас нынче вечером на отвальную.

— Дело хорошее, — оживился Морохин, потирая руки. — Но с одним условием: вечер за мой счёт.

— Это в честь чего?

— Мне тут по команде Спиридовича выписали наградные. Это за успешное расследование дела Себрякова, а работали-то мы вместе. Вместе и прогуляем.

Я развёл руками.

— Убедили, убедили… И боевого товарища не забудем пригласить.

— Вы о ком? — спросил Морохин подозрительно.

— О Катерине Владимировне, о ком же ещё. — Я выглянул в окно. — Тем более, что сейчас к нашему зданию подходит именно она.

Через несколько минут дверь кабинета открылась, и на пороге возникла Князева.

Дмитрий Морохин

Да, это была она, — Катерина Владимировна, Катя, девушка-ураган в блеске своих неповторимых веснушек. Короткая поездка в Рязань подействовала на неё хорошо: посвежела, смотрелась бодрой и буквально излучала молодой румяный оптимизм. Я чуть не кинулся к ней — так соскучился. Однако порыв укротил и подошёл чинно.

— Здравствуй, Катя, — произнёс, вежливо целуя руку. (Целоваться всерьёз при Ульянове всё же стеснялся.) — Прекрасно выглядишь. Как съездила?

— А-а, скукотища. — сказала, отмахнувшись. — Исполнила семейный долг, и ладно… Здравствуй, Дима. Здравствуйте, Кирилл Сергеевич. Что это вы такие озабоченные?

— Да вот, про мой отъезд говорим, — объяснил Ульянов,