Тайна скорбящего ангела - Александр Владимирович Шляпин

Русаков задумался, прокручивая в голове всевозможные мысли и сказал:

– А если я испугаюсь? Если я наоборот брошу Керстин, и поставлю на этой теме огромный крест?

– Резонно, – сказал Виталий, и тут же сник, увидев, улыбающуюся физиономию «Молчи», который возник за спиной Русакова: –Ну, все приехали, –сказал он.

Русаков не понял его слов и продолжал что–то говорить, на что Демидов уже не обращал на него никакого внимания.

– Ну что граждане, не пришла ли пора вам исповедоваться, – сказал оперуполномоченный со странным ехидством в голосе.

– Ну, началось, – ответил «Ташкент», предчувствуя задушевность беседы.

– Ну, что орлы, вперед – жду вас в кабинете директора школы. Будем писать объяснительные, – сказал «Молчи», иронично постучав кулаком по вишневой папке из кожзаменителя.

– Ну, вот Санчело – приехали, – сказал угрюмо Виталий.

– А я спокоен, как удав, – ответил Русаков, – я что, кого–то предал, или обокрал? Совесть моя чиста! Что было, то и напишу! Я никого не боюсь – надоело….

– Это ты объяснишь особисту, – ответил Демидов, следуя по коридору за опером.

В кабинет директора вошли, словно в продуктовый магазин «Дружба» –широко открыв двери. Директриса, увидев, «Молчи», сначала съежилась, но тут же даже привстала с места от такой неожиданности.

– Ольга Николаевна, здравствуйте! Разрешите, я с этими юными дарованиями пообщаюсь на тему советской морали, – сказал «Молчи», с уверенным напором.

Директриса только кивнула головой и, освободив свой стол, лебезя перед КГБешником, покинула кабинет, оставив Русакова и Демидова один на один с «карающей рукой закона».

– Ну, что, товарищи алкоголики, хулиганы, тунеядцы! Присаживайтесь, – сказал «Молчи», указывая на стулья.– Берем ручку, бумагу, и пишем объяснительную записку на имя оперуполномоченного КГБ, старшего лейтенанта Шабанова.

«Молчи», открыл папку, и достал из неё два чистых листа писчей бумаги, и уведомление криминальной полиции города Цоссена, о привлечении Русакова и Демидова в качестве свидетелей по уголовному делу.

– Я удивляюсь вам, – сказал старлей. –Вы парни, уже вроде мужики взрослые: немок ежедневно оплодотворяете, вино, пиво пьете, курите – как заправские курильщики со стажем, а все в какие–то истории странные вляпываетесь! Как вы там оказались?!

Русаков исподлобья посмотрел на особиста, и осмелевшим голосом сказал:

– Ну, так ведь это – дружба – фройндшафт. На пляже вместе были, потом в гости пошли на «палку чая». Мы ведь люди интеллигентные и должны поступать, как настоящие джентльмены….

– А так вы джентльмены, – переспросил особист.– Ну, так вот вам бумага джентельмены, и через двенадцать минут предоставьте мне сочинение на тему «Как я провел лето с лицами немецкой национальности» – вам ясно?! Все подробно – от начала и до конца….

Желание представителя органов безопасности можно было расценить, как приказ. Делать было нечего, и Русаков с «Ташкентом» приступили к написанию «мемуаров». Криминала способного повлиять на их судьбу в этом деле не было, но «писулька» за подписью начальника особого отдела армии в «личном деле абитуриента», могла появиться, и наложить отпечаток на всю их дальнейшую судьбу.

Глава тридцать первая

Берлинская стена

– Что делать будем батя, – спросил «Молчи», полковника Шабанова?

– Ты, это, в каком плане….

– Ты же больше знаешь, что сейчас происходит в Берлине, в Дрездене в Лейпциге?

– Мне сынок, по должности положено знать, – ответил отец, доставая из бара бутылку коньяка. – Мне почему-то кажется, это начало конца. Но это решаем не мы с тобой, а там – в ЦК партии – они принимают решения в свете своих интересов.

– Я тоже так думаю, – ответил Шабанов, присаживаясь в кресло.

Отец включил телевизор и, переключив канал на ФРГ, присел рядом, чтобы за рюмкой коньяка обсудить надвигающиеся эпохальные события объединения двух Германий.

– Командующий сегодня приказал по всей группе приготовиться к усилению несения службы.

– Я в курсе…. Я еще на службе был, когда пришла директива. Завтра собрание офицеров намечается.

– Ты, слышал, батя, к чему камрады призывают? Фрицы, словно сума сошли….

Полковник глубоко вздохнул, и налив коньяк, сказал:

– Горбачев сука, плешивая, решил сдать Хонекера Бушу! Мадьяры сволочи еще те – парад суверенитетов устроили – границу с ФРГ открыли. Фрицы туда поперли, как горбуша на нерест…. Соскучились твари продажные по красивой жизни! Как бы потом им плакать не пришлось! За один день двенадцать тысяч немцев сбежало! Все наши гарнизоны собираются переводить на казарменное положение. Приказано быть готовыми к получению личного оружия и боевые патроны. Всем, всем, всем без исключения! Танки, БТРы уже выгнали с боксов. Экипажи в боевых машинах ждут команду. Я с коллегами из ШТАЗИ вечером связывался, Маркус отдал приказ, по всем окружным отделениям ШТАЗИ уничтожать списки агентуры и местных стукачей….

– Неужели батя, это конец, – спросил Шабанов младший.– Неужели снова война?

– Давай сынок, лучше выпьем, чтобы нам легче думалось, – сказал Шабанов старший. –А потом – потом прикинем хрен к носу! Я думаю, что пока у нас нет предпосылок к вооруженному конфликту с НАТО, но немцы явно что–то затеяли…. Ходят слухи, что Хонекер сливается и собирается отказаться от власти.

Отец и сын чокнулись, и молча, по–русски до дна осушили бокалы, а в то самое время на экране телевизора одна сенсационная новость сменялась другой. Создавалось ощущение не стихийных выступлений гражданского населения, а чье–то продуманное руководство толпой. Провокаторы туго знали свое дело и дозировано вбрасывали ту информацию, которая лишала людей тормозов. Как стало известно из очередных новостей, какой–то пастор одной из лютеранских церквей в Лейпциге, собрал в кирхе больше трехсот немцев и призывает к гражданскому противостоянию.

– Это все они твари – капиталисты…. Теперь начнут по всей стране раскачивать ситуацию, а потом зажмут в тиски, – сказал Шабанов младший.

– ЦРУшники не зря едят свой хлеб. Им нужны новые более близкие позиции к Союзу для своих «Першингов» и «Томагавков».

– Но мы же батя, стоим здесь, – сказал «Молчи».

– Это сынок, временно. Сегодня стоим, а завтра нас отсюда выпрут за ненадобностью. Может нам поговорить о том, что ты нарыл в Дрездене, – спросил Шабанов старший. Сейчас это имеет большее значение, чем вся эта возня вокруг сноса берлинской стены.

«Молчи», приоткрыл дверь на балкон и, заняв позицию в дверном проеме, закурил. Сделав затяжку, он начал свой рассказ.

– Там батя, у них по рейху не осталось почти никаких сведений. Американцы в конце войны устроили ад со своей долбанной бомбардировкой, и многие архивы тогда сгорели в этом адском пекле. Но мне кое, что все – таки удалось нарыть. Главный персонаж во всей этой истории – это, конечно же, полковник «абвера» – Генрих фон Риттер –приближенный адмирала Канариса и куратор восточного крыла «Валли–2».