Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

– Знаток солдатских умов. Причём не только своих, но и противника. В походе такой специалист просто необходим. Он знает, когда и что сказать, чтобы поддержать боевой дух в легионах. Помимо этого, обладая сведеньями о противнике, военный психолог способен предугадать его последующие действия.

– Неужели услуги этого специалиста так эффективны на войне? Разве недостаточно того, что солдаты храбры, хорошо обучены и великолепно вооружены? Было бы интересно пообщаться с каждым из них, – выразил я желание.

– После трапезы тебе представится такая возможность, – ответил Петроний.

Между тем Лукулл, полулёжа, уплетал какие то круглые лепёшки, на которых было размазано месиво из сыра и мелко нарезанного мяса. Он поедал их с величайшим наслаждением, запивая вином из сапфирового кубка. Пальцы на правой руке украшали перстни-печатки, которыми он, вероятно, заверял документы. На левой руке одиноко красовался перстень-гигант с большим сердоликовым камнем с изображением римского Бога Юпитера. Подобное изображение я увидел и на кулоне с камеями, висящем на его толстой шее.

Лукулл сделал лёгкий жест, приглашая к столу. Я сел поближе к консулу и внимательно наблюдал за каждым его движением и словом. Тот продолжал во всю чревоугодничать, абсолютно не стесняясь нашего присутствия.

– Что уставились? Ешьте! – приказал он.

Я взял одну из лепёшек и надкусил. Мне понравилось, и я сразу проглотил остальное. Затем, запив съеденное кубком вина, взял ещё одну.

Петроний с улыбкой наблюдал за мной.

– Я вижу, тебе понравилась римские лепёшки, – резюмировал он.

Лукулл, наконец, насытился и, вытерев руки о тунику, с наслаждением откинулся назад. Слуги сразу же сунули под ноги подушки.

– Этот варвар и есть тот самый лекарь при дворе Тиграна? – спросил он, тыча пальцем в мою сторону.

Его маленькие глазки пристально сверлили меня. Я продолжал спокойно поглощать так понравившиеся мне лепёшки.

– Соломон спас мне жизнь, – ответил за меня Петроний.

– Знаю, знаю. Ты мне уже все уши прожужжал об этом, – отмахнулся Лукулл и добавил, – Я не против, чтобы он поехал с нами в Рим. Примет гражданство и будет жить безбедно до конца своих дней. Хороший лекарь в Риме без работы не останется.

Я понял, что настал мой черед отвечать, и потому, быстро проглотив лепёшку, сказал:

– А почему ты считаешь, что я не смогу прожить безбедно вне Рима?

Лукулл сначала растерялся такому ответу, но потом пришёл в себя и с пафосом сказал:

– Да знаешь ли ты, юноша, что такое Рим! Ну, откуда тебе знать? Что ты видел у этого варвара Тиграна? Эти азиаты думают, что если понастроили города, согнали туда рабов и крестьян, украли у греков статуи, переняли письменность и речь, то теперь могут себя называть царями? Даже несметные богатства не спасли их от нашествия каких-нибудь трёх легионов Рима. Твой Тигран, который возомнил себя царём царей, после первой же неудачи бросил свою обожаемую столицу на произвол судьбы, предварительно вывезя оттуда наложниц и сундуки с награбленным золотом. Какой же это царь царей, когда пускается в бега от одного свиста римской стрелы.

– У царя Тиграна несколько столиц и, насколько мне известно, легионы Рима бежали из-под стен Арташата, – парировал я.

– И ты смеешь называть эти города столицами? Бедный юноша! Ты не видел настоящей столицы. Причём не царства, а целого мира. Да, да, не удивляйся. Город Рим – это вселенский центр. Это столица всего передового и прекрасного. Это город, где творят поэты, художники и скульпторы. Самые передовые технические идеи рождаются там в умах учёных мужей. Это столица государства, которое содержит профессиональную, отлично вооружённую непобедимую армию, способную за один военный сезон покорить любого из известных тебе царьков. Чтобы пересечь территорию Рима от Иберийского полуострова до этого места понадобится не один месяц. Риму уже восемь веков и он будет стоять вечно на своих семи холмах, а его язык и письмо станут бессмертными, ибо дадут жизнь языкам прочих варваров.

Лукулл, видимо, устал разглагольствовать и замолк.

– Город, в котором я рос, хотя и не богат, как Рим, но, наверняка, древнее его, – нарушил я возникшую тишину.

– Ты имеешь в виду Иерусалим? Кому нужен город, который стал заложником собственной закостенелой веры? Веры, которая тормозит всё передовое и не приемлет любое инакомыслие. Народ в таком городе обречён на вечные несчастья и страдания.

– Но ведь именно вера сплачивает народ в единый кулак.

– Рим – вот тот кулак, который может держать в повиновении любой варварский народ. У Рима самая совершенная форма управления государством, свободная от религиозных предрассудков и канонов, самая развитая сеть дорог и самые орошаемые поля и сады, самая организованная армия и самые многочисленные рабы. Кому нужна твоя единая вера, если она не способна себя защитить. Человек верит только в силу кулака и доверяет блеску золота, а всё остальное – мышиная возня.

Лукулл опять перевёл дух. Видимо съеденная в больших количествах пища не давала ему нормально отдышаться во время речи.

Между тем слуги принесли на огромных серебряных подносах зажаренных поросят, и по шатру стал распространяться щекочущий аромат обожаемой мною свинины. Лукулл будто позабыв, что уже достаточно наелся, вскочил с места, выхватил нетерпеливо свой короткий меч и, ловким движением, срубив ляжку поросёнка, принялся быстро уплетать её.

При виде этой картины у меня потекли слюнки. Я не растерялся, достал свой нож и срезал вторую ляжку.

– Оставайся с нами, юноша, – невнятно произнёс Лукулл, быстро пережёвывая аппетитное мясо – я устрою тебя в Колизей. Ты будешь залечивать раны гладиаторам и воскрешать их к жизни. А чтобы почаще вспоминал свой Иерусалим, поселишься на правом берегу Тибра, где расположился иудейский квартал. Твои соотечественники будут только рады.

– Неужели в Риме так много иудеев? – спросил я.

– Очень много. Рим их притягивает, как мух на мёд. В столь богатом городе им есть чем поживиться. Кирпичные заводы, мебельные фабрики, ювелирные мастерские, – всё это принадлежит иудеям. Дешёвая рабская сила денно и нощно работает на них. Они вкладывают в дело одну сестерцию, а получают десять, из которых половину опять вкладывают в дело, а остальное отдают под проценты. Здорово, правда? Ну что, надумал ехать с нами иль намерен вернуться опять в Арташат к своему царю-варвару?

– Есть хорошая римская мудрость, – ответил я – всякой волчице уготована своя стая, а всякий лис скучает по собственной норе.

Лукулл ничего не ответил. Съев после множества лепёшек почти целого поросёнка, он окончательно уморился. Пренебрегая нашим присутствием, толстяк повернулся спиной и захрапел. Присутствующие стали покидать шатёр консула. Закатная тишь тёплого вечера вызвала у сытых мужчин благостное настроение. Сципион с Полибием мило