Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар

Это был он, тот самый высланный, чей невероятный побег серьезно подмочил репутацию Бенуа, особенно в глазах начальства. Тот же глубокий взгляд, открыто смотревший в глаза надзирателей, те же строгие черты, которые не смогло исказить никакое оскорбление, как ни одно страдание не смогло поколебать их несравненное спокойствие. И наконец, с чем особенно приходилось считаться в любых обстоятельствах, мощные руки атлета, способного одним ударом снести голову разъяренному тигру.

Черт возьми! Бенуа заскрежетал зубами, вспомнив о былых деньках, когда он не расставался с дубинкой и наручниками. В главаре каторжников вмиг пробудился их прежний мучитель.

В конце концов, он был один посреди бескрайнего девственного леса, хорошо вооруженный, лицом к лицу со своим врагом — он решил называть Робена именно врагом, — у которого не было даже мачете, обычного для лесных скитальцев. Что ж, тем хуже для него. И грех воровать, да нельзя миновать! Возможность немедленной мести выглядела слишком прекрасной, чтобы тут же не воспользоваться ею, утолив свою ярость. Всадить пулю «в бочину», как он часто говаривал, и вся недолга!

— Я прикончу тебя, каналья, — глухо ворчал он. — Да что ты тут делаешь?.. Я вовсе не тебя здесь искал…

И негодяй, решившись на подлое убийство, навел ружье на беззащитного изгнанника, который приближался к нему, не подозревая об опасности. Бенуа медленно опустил ствол и прицелился прямо в грудь, в нижний угол перевернутого треугольника, образованного на загорелой коже раскрытым воротом рубашки.

Палец уже готовился медленно нажать на спусковой крючок, когда легкий шум помешал этому простому мускульному сокращению, угрожавшему жизни инженера. Теперь последний был не один. К нему приближался молодой человек высокого роста, с индейским луком и пучком стрел, двигаясь особой наклонной походкой, как все лесные жители: она кажется тяжеловатой на первый взгляд, но никакой другой способ не сравнится с ней в скорости и экономии сил.

«Чуть было не вляпался, — подумал проходимец. — Даже если бы я завалил эту падаль, второй вмиг насадил бы меня на вертел еще до того, как я успел бы выстрелить во второй раз. Эти твари не шутят со своими шпиговальными иглами из стеблей тростника. Ладно, Бенуа, мой мальчик, отступаем. На сегодня хватит и того, что ты его признал. Достаточно. Не будем рисковать нашей шкурой и нашей местью. Но каким чертом этот дьявол Робен умудрился нанять кого-то, да еще в такой глуши?» — завершил он внутренний монолог, двигаясь спиной вперед с бесшумной гибкостью рептилии. Ему нужно было еще раз как следует осмотреться, запомнить местность, посчитать его защитников, оценить их силы.

Несмотря на то что бывший надзиратель был вполне привычным к прогулкам в лесных дебрях, он не смог вернуться в точности тем же путем, который привел его на плантацию робинзонов. Через несколько минут Бенуа сбился с дороги и обнаружил свою ошибку, лишь когда уперся в подножие отвесной скалы, торчавшей посреди пустой поляны.

— Гляди-ка, — пробормотал он удивленно, — такие скалы нечасто встретишь в здешних краях. А эта и вовсе выглядит чудно. А если мне попробовать на нее вскарабкаться? Кто знает, что с нее можно увидеть? Ну, вперед, поработаем икрами, и без нервов!

Подъем оказался невероятно тяжел. Но Бенуа был не из тех, кто пасует перед усталостью. Несмотря на солнце, от которого дымилась кожа и горело лицо, невзирая на острые выступы, до крови обдиравшие руки, он добрался до вершины за полчаса нечеловеческих усилий.

Он встал на верхушке скалы, весь в поту, красный, задыхающийся, разбитый, и тут же сел, если не рухнул на раскаленный солнцем кварц. Он не мог оторвать глаз от открывшегося перед ним широкого просвета. На него словно бы нашло какое-то помрачение, и вдруг он подскочил как на пружине.

— Этого не может быть! — завопил он. — Но нет, глаза не врут! Одна, две, три… четыре, пять, шесть… Но где же седьмая? Она спряталась за другими, это точно! Вот об этом и говорил индеец доктору и коменданту — потом будет семь гор, это золотые горы. Клянусь заступником всех прощелыг на свете, я вижу их, вон они, совсем рядом, в каких-то паре лье, такие темно-синие на фоне серого неба. Два лье — это восемь паршивых километров через лес, можно добраться за день. Каких-то двенадцать часов помахать мачете, прорубить путь через лианы, а потом… богатство!

Бывший надзиратель даже побледнел от волнения. Потом он выпрямился, почувствовав, что хладнокровие ему изменяет.

— Спокойствие, для начала стоит сориентироваться. Где мой компас? Так… направление: запад, двадцать два градуса на северо-запад! Готово! Черт, я больше не могу. Я хочу петь, орать, вопить… Еще немного, и я зарыдаю! Дьявол меня забери, как я счастлив. Все это золото теперь мое… Я богат, я знаю тайну золота!.. Так, стоп, хватит. Глупо так орать, словно обезьяна-ревун при свете луны. Надо спуститься, найти остальных, отвести их к золоту и поделить добычу. Это будет уже не так весело, но плевать, там его на всех хватит. Теперь уже не важно! Как говорится, главное в жизни — подходящий случай. Если бы я не встретил этого поганого типа, я бы не оказался здесь, не влез бы на скалу и не нашел бы гнездо с золотишком. В конце концов, за Робеном был должок. А теперь поспешим. Позже я одним ударом расквитаюсь с ним за все.

Бандит бросил последний жадный взгляд на вершины гор, вырисовывающихся на горизонте, и медленно, будто нехотя, начал спускаться.

— Да тут повсюду золото, — пробурчал он, внимательно оглядев выступы кварца с голубоватыми прожилками. — Как жаль, что у меня нет кирки или молотка!

Несколькими ударами тупой стороны мачете ему удалось отколоть кусок от одного из выступов. Множество золотых вкраплений, видных невооруженным глазом, свидетельствовали о богатстве минерала, поблескивая на солнце.

— Больше никаких сомнений. Краснокожий сказал правду. Мы не зря потратили время. Теперь можно не удивляться остервенению, с которым здешние обитатели защищали вход на свои земли. Тем более неудивительно, что наконечники для стрел они делают из золота. Его здесь как грязи. Само собой, придется драться, но я возьму свое с моей маленькой индейской армией, разогретой парой бутылок тафии.

Бенуа двинулся в лес, сначала направо, потом налево, описал несколько больших кругов, но вскоре вернулся на собственный след и в конце концов присоединился к сообщникам, уже обеспокоенным его четырехчасовым отсутствием.

— Вот и ты! Что нового? — вскричали они в один голос.

— Победа, дети мои! Победа! Кубышка наша! Подробности будут чуть позже. Пока лишь скажу, что я увидел семь гор,