Моя Индия. Наука джунглей. Храмовый тигр - Джим Корбетт

из новобранцев из разных частей Соединенного королевства, которым предстояло отправиться в Бирму. Этот вид орла был им совершенно не известен. Когда мы оказались на открытом пространстве, я показал им на пятнышко в небе. Полевые бинокли были немедленно настроены, но, увы, птица была слишком высоко и далеко и рассмотреть ее было невозможно. Приказав солдатам стоять тихо и не шевелиться, я достал из кармана трехдюймовую тростинку и подул в нее. Если такую тростинку расщепить с одного конца и зажать пальцем с другого и подуть в нее, то получается звук, очень напоминающий крик попавшего в беду молодого оленя. Я учил молодых солдат пользоваться этим сигналом, так как крик оленя — это единственный звук, естественный в джунглях днем и ночью, если, конечно, в этом лесу вообще водятся олени. Поэтому он не должен привлечь внимание противника.

Едва заслышав мой сигнал, орел перестал кричать, ибо змееед хотя и питается пресмыкающимися, не брезгует и другой пищей. Сложив крылья, он в свободном падении пролетел несколько сотен футов и стал кружить. С каждым моим криком он приближался, пока не оказался прямо над верхушками деревьев, под которыми мы стояли. Теперь его можно было рассмотреть с близкого расстояния. Помнит ли кто-нибудь из тех пятидесяти, если они уцелели после бирманской кампании, тот день в джунглях близ Чиндвара и то, как солдаты были расстроены оттого, что я не смог заставить орла сесть на ближний сук, на котором его можно было бы сфотографировать? Не важно. Давай пойдем в лес сегодня, в это весеннее утро, и мы увидим массу интересных вещей, ничуть не худших, чем тот орел-змееед.

С того дня в Чиндваре по дороге знаний пройден большой путь. Самосохранение научило тебя видеть все, что происходит вокруг в окружности 180 градусов. Теперь тебе кажется совершенно естественным, что ты можешь точно определить направление, откуда донесся звук, — раньше тебе это казалось таким трудным. В детстве ты научился отличать по запаху розу от фиалки, а теперь ты можешь, принюхавшись, издали узнать любое дерево или растение по аромату его цветов, даже если цветы на самой верхушке в чаще веток и не видны с земли. Ты узнал немало, это добавило тебе смелости, уверенности и удовольствия от пребывания в джунглях. Но многое еще предстоит узнать. И в это дивное утро мы добавим кое-что в копилку наших знаний.

Как я говорил, северной границей нашей усадьбы был канал, где обычно купались девочки и через который был переброшен мост. Канал этот назывался «Биджли-Дант», что означает «светящаяся вода». Первый мост был построен сэром Генри Рамзеем и сгорел во время пожара много лет назад. Из-за местных суеверий, по которым пожарище всегда привлекает злых духов, обычно в виде змей, фундамент старого моста при строительстве нового использовать не стали. Вместо этого рядом был возведен новый акведук, который успешно выполняет свои функции уже более пятидесяти лет.

Если лесные звери, проходящие через деревню в джунгли в северном направлении, не хотят перепрыгивать через поток шириною в десять футов или переходить его вброд, то они перебираются на противоположный берег по мосту. От него мы и начнем сегодня утром.

На песке внизу, у арки моста, видны следы зайца, оленя, кабана, дикобраза, гиены и шакала. Мы проследим только следы дикобраза, потому что они были оставлены уже после того, как легла вечерняя роса и стих ночной ветер, и поэтому не занесены песком. На каждом отпечатке четко видны оттиски пальцев и подушечки: дикобраз не крался и не ставил ноги след в след. Перед каждым следом видны отпечатки сильных длинных когтей, которыми животное добывает пищу. Подушечки на задних лапах у дикобраза продолговатой формы. Пятка у него вытянута не так сильно, как у медведя, но достаточно, чтобы ее отпечаток можно было отличить от следов других животных. Если возникают сомнения, то надо присмотреться: между следами или параллельно им можно заметить множество точно прочерченных линий. Это следы от длинных иголок, свисающих со спины зверя и волочащихся по земле. Дикобраз не сбрасывает свои иглы и не вонзает их во врага. Его оборона выражается в том, что животное ощетинивает иголки и начинает задом наступать на противника. Иглы на кончике хвоста дикобраза — полые, немного похожие на ножки стеклянных рюмок. Они нужны для того, чтобы греметь и отпугивать врагов, а также приносить воду в свою нору. Когда дикобраз залезает в воду, иглы быстро заполняются водой, а эта вода нужна зверю, чтобы в его норе всегда было прохладно и чисто. Дикобразы — вегетарианцы и питаются кореньями, фруктами и семенами. Они едят и сброшенные оленями рога или рога животных, убитых леопардом, тигром или дикими собаками. Может быть, они это делают, чтобы восполнить в организме запасы кальция, которого мало в их обычной пище. Хотя дикобраз животное не крупное, сердце у него мужественное и он готов сразиться с противником, даже если тот превосходит его силами.

Вверх от моста русло становится каменистым, и на протяжении нескольких сотен ярдов следов мы не увидим, пока не дойдем до полосы жирного ила, намытого сбегающими с возвышенностей потоками. На иле хорошо видны отпечатки следов всех зверей, которые пользуются сухим руслом, как шоссе. По обе стороны от этой полоски ила — заросли лантаны, где днем можно встретить оленя, кабана, павлина и кустарниковую курицу. Ночью здесь рискуют появляться только леопарды, тигры и дикобразы. Слышно, как в зарослях кустарниковая курица копошится в сухой листве, а в нескольких сотнях ярдов от нее на суку высохшего дерева сидит самый опасный ее враг — хохлатый орел. Орел этот — враг не только кустарниковой курицы, но и фазана. Это его естественная добыча, и то, что в лесу тем не менее численность и молодых пернатых, и старых остается высокой, свидетельствует о том, что они вполне в состоянии о себе позаботиться. Поэтому я никогда не мешаю орлам. Вернее, не мешал до одного случая. Как-то раз, услышав испуганный крик оленя и прибежав на него, я увидел, как хохлатый орел свалил наземь месячного олененка, вцепившись когтями ему в голову, в то время как обезумевшая мамаша кругами носилась по поляне, пытаясь брыкнуть птицу копытами. Кровь и ссадины на голове орла показывали, насколько отважно отчаявшаяся олениха защищала малыша, но орел был для нее слишком велик. Я мог бы избавить их от врага. Но помочь олененку было уже нельзя иначе, как избавить его от дальнейших страданий, ибо даже если бы мне и удалось залечить его раны, то