Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

жертвах, не глядя на преступников или на самих себя; примечательно, что на сцене не появлялись немецкие эсэсовцы или полицейские. Газеты видели в Анне Франк “мученицу человеколюбия и милосердия”. Подростки вешали фотографии девушки в своих комнатах и носили блузки как у нее. “Она стала частью меня, – сказала одна девушка журналисту, – я больше не знаю, где кончается Анна и где начинаюсь я… Я чувствую, что Бог создал Анну для определенной цели, и со своим дневником она идет, как ангел-путеводитель, через мою жизнь и жизнь многих других”. Но не всех покорил сенсационный успех постановки. Один журналист заметил, что в конечном счете пьеса вызвала лишь “анонимное сострадание”. Это позволяло людям погрузиться в комфортную сентиментальность вместо того, чтобы встряхивать их и побуждать действовать. Одна дама в партере, писал он, “непрерывно вздыхала: «Бедный ребенок, бедный ребенок», одновременно запихивая в рот одно пралине за другим”129.

Если у восточных немцев в их мифе о коммунистическом самоосвобождении был еврейский ребенок из Бухенвальда, то у западных немцев была Анна Франк с ее очевидным обещанием универсальной человечности. Тем не менее “Дневник” стал важным шагом в противостоянии нацистскому прошлому. Сразу за спектаклем и публичными чтениями “Дневника” последовали молодежные паломничества в Берген-Бельзен. В 1957 году в Бельзене Лют призвал приехавшую туда с ним молодежь проявить больше мужества, чем старшие, и преодолеть расовую ненависть. Семнадцатилетняя немецкая девушка пообещала, что ее поколение обратится к еврейской молодежи. Ее примеру последовала молодая израильтянка, которая, цитируя Анну Франк, призвала их всех верить в “добро в людях”. Следующим выступающим был двадцативосьмилетний мужчина, который представился бывшим членом гитлерюгенда и которого охватил такой стыд, что он переехал в Израиль в 1948 году, принял иудаизм и работал в кибуце130. Однако для других Анна Франк продолжала жить в настоящем, указывая не столько назад, на нацистов, сколько на железный занавес как предупреждение против коммунистического угнетения. В 1962 году на ежегодном чествовании Анны Франк во Франкфуртском университете руководитель региональной телекомпании Вернер Хесс повел слушателей из концентрационных лагерей и изгнанных немцев прямо к Берлинской стене, возведенной годом ранее. “И снова, – сказал он им, – в Германии на колючей проволоке висят мертвецы, невинные, неизвестные, такие люди, как мы с вами или Анна Франк”. Анна Франк стала всеми131.

Искупление

Таковы были речи, предупреждения и декларации веры. Более практической была группа Aktion Sühnezeichen, которая отправляла добровольцев на работу в Европу и Израиль. Основанная в 1958 году протестантской церковью в Восточной и Западной Германии, эта организация сегодня официально называется “Акция службы примирения ради мира” (Action Reconciliation Service for Peace). Это неуклюжее словосочетание не совсем отражает первоначальную миссию. Отцами-основателями были Лотар Крейссиг с востока, главный чиновник протестантской церкви в Магдебурге, и Франц фон Хаммерштейн, пастор с запада. Крейссиг был единственным судьей, который осмелился противостоять нацистам и выступать против убийства умственно отсталых взрослых и детей. Возмущенный внезапной смертью нескольких своих подопечных, Крейссиг в 1940 году подал иск об убийстве против Филиппа Боулера, руководителя программы эвтаназии, а после отказа отступить был отправлен на досрочную пенсию. В случае фон Хаммерштейна его отец был главой командования немецкой армии и единственным старшим офицером, ушедшим в отставку в знак протеста против Гитлера в 1934 году. Франц был конфирмован Нимёллером. Будучи слепым на один глаз, он был освобожден от военной службы, но двое его братьев состояли в офицерском Сопротивлении, а он сам, его мать и сестра были арестованы и заключены в тюрьму после неудавшегося покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года.

В 1958 году в Берлине на Синоде, подобии церковного парламента, где протестанты из обеих частей страны все еще могли собираться вместе, Крейссиг вынес на рассмотрение резолюцию, в которой говорилось, что немцы убили миллионы евреев и что вина распространяется на тех, кто был свидетелем. Это вновь открыло вопрос о вине церкви. Мир, утверждал Крейссиг, наступит только тогда, когда немцы смогут взглянуть в глаза своему прошлому. Примирение было конечной целью, но оно также было и актом взаимности между виновными и их жертвами. Поскольку виноваты были немцы, это им необходимо в первую очередь проявить смирение. Sühne (искупление) должно было исходить от виновного. Подача сигнала об искуплении стала частью названия и миссией Aktion Sühnezeichen. Ее создание совпало с Ульмским процессом над Einsatzgruppen. В глазах основателей группы суровые приговоры были важны для подтверждения вины, но недостаточны для содействия примирению. Искупление также вышло за рамки официальной политики Wiedergutmachung. В то время как компенсационные выплаты, казалось, смягчали вину, искупление предполагало, что люди никогда не смогут избавиться от этого бремени. В конечном счете только Божья благодать была способна спасти их. Все, что могли сделать люди, – это работать ради мира и примирения, следуя по стопам Христа132.

Сразу после окончания Второй мировой войны было несколько признаков искупления, но это были единичные явления и часто недолговечные. В 1947 году группа католиков установила четырехметровый дубовый крест “во искупление за убийство 80 иностранных подневольных рабочих” во время резни в Варштайне, о которой мы говорили ранее. Едва крест был поднят, как местные жители атаковали его с огнем и топорами. Жители считали, что крест запятнал доброе имя их родного города, и опасались, что это может спровоцировать месть. Они подневольных рабочих не убивали, так почему же они должны искупать вину? Другие пошли еще дальше: “Стоило убить не 80, а 800 русских”. Чтобы спасти крест, его пришлось закопать в секретном земляном холме, чтобы снова раскопать только в 1964 году, а в 1981-м перенести в местную церковь559.

Крестам в Аахене и Бюле повезло больше. Они также призывали к покаянию, но духом, вдохновлявшим их, было общее стремление к миру, а не конкретная конфронтация с виной Германии. В 1947 году возвращающиеся военнопленные пронесли трехметровый крест через разбомбленный Крефельд, а затем проследовали в Аахен, где к процессии присоединилось более 100 тысяч католиков. Три года спустя крест освятил в Риме папа Пий XII. Крест в Бюле был повернут в сторону Рейна и символизировал франко-германское примирение. С французской стороны его спонсировал Пьер-Мари Теа, епископ Лурдский и Монтобанский, который был заключен в тюрьму за выступления против депортации евреев. С немецкой стороны поддержка примирения была связана с кампанией по оправданию местного солдата, армейское подразделение которого было коллективно осуждено за резню в Орадуре; его адвокаты доказали, что в то время он находился в отпуске134.

В Бергене в районе Целле в 1961 году была освящена католическая Церковь искупления драгоценной