Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

Кавалер двумя ударами добил двух раненых. А как они хотели? Плохая война — так плохая война, они сами ее начали. Слава о том, что вы раненых добиваете и пленных берете лишь для того, чтобы их потом пытками замордовать, давно о вас идет. Убил двоих и лишь после этого поднял забрало, чтобы перевести дух, отдышаться.

И не успел он убрать руку и оглядеться, как о шлем его что-то звонко щелкнуло, к ногам его упал арбалетный болт. Тут же прилетел другой, ударил в горжет и отлетел прочь, не пробив великолепного железа. Кавалер тут же захлопнул забрало, и опять его что-то ударило в шлем. Нет, на этот раз не болт. Ударило и зажужжало в рикошете, улетая прочь. Это уже не арбалет, это аркебуза. Волков взглянул на тот берег, а там не меньше полусотни арбалетчиков и трех десятков аркебузиров, все делом заняты: стараются, заряжают оружие и стреляют. И на него, словно дождь, словно ливень, хлынули болты и пули, застучали по доспехам. Стреляли, подлецы, хорошо, по шлему, всё по шлему метили. Пришлось рыцарю левую руку поднять, чтобы латной перчаткой прикрыть забрало. Мало ли, вдруг пролетит что в прорези. И он стал отступать. Пятился, так и прикрывая прорези рукой, ведь на спине доспеха уязвимых мест больше.

Волков пятился, с удовлетворением понимая, что мужики от бессилья стрелков пригнали. Не смогли взять железом, думали хоть так его взять. А солнышко-то уже совсем низко, день кончается, бои вот-вот стихнут. Так и отходил он под градом пуль и болтов, пока не дошел до Максимилиана. Дошел, прикрыл мальчишку собой: у знаменосца доспех, конечно, не так хорош был, — и они двинулись прочь, дальше от берега, наверх, к дороге. Волков видел, что солдаты врага выбирались на свой берег и уже не собирались идти на его строну реки.

Теперь кавалер далеко, ни болты, ни пули тут уже не достанут. Волков поднял забрало и поглядел туда, где над спуском по-прежнему находились всадники, среди которых был и железнорукий. «Не добрался ты до моих обозов сегодня, не добрался, засада у тебя вышла отменная, но до обозов ты все равно не добрался». Расстояние было слишком большим, темнело уже, но Волкову казалось, что железнорукий сейчас тоже смотрит на него. А может, и слышит.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 40

⠀⠀

— Максимилиан, помогите снять шлем, — проговорил наконец Волков, и молодой человек тут же взялся за дело.

Кавалер стянул шлем, подшлемник, его волосы были мокры, так мокры, словно его голову облили водой.

— Кавалер, у вас, кажется, кровь засохла на лице, — заметил Максимилиан, — вы не ранены?

— Нет, это чужая. — Волков повернулся к берегу реки, он прислушивался.

— И меч сломали, — продолжал знаменосец.

— Дьявол! — Кавалер поднял клинок к лицу — так и есть, кончик меча с ладонь длиной обломан. — Черт дери этих хамов!

— Ваш этот бой… — Максимилиан замолчал, подыскивая слова, снял шлем и продолжил: — Это было лучшее, что я видел в жизни!

— Что? — Волков посмотрел на него слегка удивленно.

— Вы были словно архангел Гавриил, меч Господа, словно ангел смерти. Хамы падали вокруг вас или бежали от вас.

Кавалер латной перчаткой взъерошил его тоже мокрые волосы.

— Вы мне очень помогли, друг мой. Вы отлично стреляли.

Трубы. Над рекой зазвенели трубы, но не его. На том берегу играли отбой. Волков, сам того не замечая, с облегчением вздохнул. Кажется, достояли дотемна.

Бой стихал. Все реже и реже слышались выстрелы в лесу у реки. И залпы аркебуз, и гулкие мушкетные выстрелы звучали все реже и реже. Враг отходил. Волков и его знаменосец видели, как большой отряд, человек в триста, шел по берегу с запада. Это как раз те сволочи, что наседали на Рене и Роху. Они подошли к броду и с удивлением заметили на песке у переправы порубленных Волковым своих товарищей. Офицер осмотрелся и дал команду собрать раненых и мертвых, а после отряд стал переправляться.

Последние лучи солнца еще красили небо, когда Волков и Максимилиан пошли по дороге на запад, к головным телегам своего огромного обоза. Кавалер заметил, что в колчане у знаменосца осталось всего два болта. Свое же оружие, сломанный меч, рыцарь в ножны не убирал, опять шел с ним, как с тростью. Дойдя до первой телеги, не без труда залез в нее и сказал:

— Друг мой, потрудитесь пригласить старших офицеров со сводками по ротам ко мне. Хочу знать, что у нас осталось.

— Сейчас всех соберу, — пообещал знаменосец и ушел.

Тут, уже почти по темноте, прибежал солдат и заорал, как блажной, пугая всех:

— Телеги, телеги нужны для раненых!

— Эй, чего орешь? — окликнул его полковник.

— Господин… меня капитан Рене прислал, телег просит! Раненых много. Сами не идут.

— Ну, слышали? — обратился кавалер к возницам. — Чего ждете, скидывайте мешки, езжайте за ранеными.

— Сколько нужно телег-то? — спрашивали возницы.

Прибежавший солдат сам принялся скидывать с первой попавшейся ему телеги мешки с горохом.

— Хотя бы три, много раненых, много…

А к Волкову, кланяясь еще издали, стали приближаться кашевары.

— Ну? — спросил он.

— Господин, — осмелился заговорить один из старших возниц, — так что делать: костры разводить, воду носить? Ужин готовить?

— Подождите немного, сейчас соберутся офицеры, и решим.

А в обозе начинается кутерьма, возницы, кашевары, саперы — все с факелами и фонарями встречают раненых, тех, что сами смогли прийти. Они шли и шли из темноты. Некоторые доходили до расположения обоза и обессиленно садились прямо на землю. Вереница двигалась бесконечно. Обозные подхватывали раненых и тащили к лекарям, которые расположились чуть дальше. Волков стянул латные перчатки, бросил их в телегу рядом со шлемом, сидел, поигрывал обломанным мечом и мрачно смотрел на солдат, гадая, кто из них уже не жилец. Там были и люди Рене, и люди Рохи, и люди Брюнхвальда. Еще две телеги поехали в темноту, трех, видно, оказалось мало. А израненные люди все шли и шли. Там, у телег лекарей, полыхал большой костер, еще и дюжина ламп горела. Там было светло, оттуда доносились крики, крики невыносимой боли. Лекари работали: лили горячее масло в раны, вправляли сломанные кости, сшивали крепкими нитками рассеченную кожу. Кавалер морщился от этих криков, но не уходил, ждал своих офицеров.

Прибежал Максимилиан с догорающим факелом.

— Господин полковник, все офицеры, кроме капитана Бертье, просили передать, что сейчас будут с докладами.

— Хорошо, найдите моего денщика, пусть бежит ко мне сюда, и передайте Увальню, чтобы