Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

Кажется, офицер мужичья понял, что происходит, только когда сноп искр из-под колесика брызнул на пороховую полку. Шлем у него был без забрала, и кавалер целился врагу в лицо. Хоть пуля в пистолете и железная, каленая, но стрелять в кирасу Волков побоялся: может не пробить. В последний момент офицер поднял меч, пытаясь заслонить лицо, но не успел…

Пах-х-х…

Храбрый офицер, роняя оружие, кулем повалился на землю. Пистолетная пуля разнесла ему левую скулу и, пробив затылок, сорвала с головы шлем. Лошадь, испугавшись выстрела, метнулась по берегу, вниз по течению, не замечая того, что сапог офицера остался в стремени. Так она его и утащила куда-то.

Волков отбросил теперь уже бесполезный пистолет, закрыл забрало, взял меч в правую руку и стал спокойно ждать выходящих из воды сержантов и солдат. Стал привыкать к обзору. Непросто сразу привыкнуть к виду из закрытого шлема, он стал «настраивать» глаза.

Закрытый шлем — это не только плохой обзор, не только плохая слышимость, но еще и нехватка воздуха. Через минуту боя, всего через минуту настоящего боя, что требует быстроты и силы, непривычный человек, надевший шлем, начнет задыхаться, ему будет так недоставать воздуха, что рука сама потянется к забралу, чтобы его открыть. А когда человек открывает забрало, дело может кончиться всего одним ударом или одним арбалетным болтом.

Поэтому Волков был нетороплив в своих движениях и не суетился. Рыцарь Божий должен хранить спокойствие даже в самом жарком деле, даже когда речь идет о его жизни. Сейчас он стоял и дышал спокойно, размеренно. Ведь с ним Бог.

«Главное — не мельтешить, пусть выберутся на песок. По воде идти непросто, они выйдут запыхавшиеся, так как торопятся отомстить за своего командира, едва не бегут».

С офицером все вышло просто прекрасно, теперь же кавалер надеялся, что и с этими поначалу все пойдет хорошо. Не может же быдло, что всю жизнь копалось в навозе, в рукопашном бою противостоять гвардейцу, который столько дней своей жизни провел в фехтовальных и атлетических залах, и это не считая настоящих сражений и схваток. У него были прекрасные учителя, они жестко и без всякого снисхождения учили Волкова работать мечом.

Рыцарь был уверен, пока хамов на берегу не окажется полдюжины, они его не убьют, не смогут, а он не собирался давать им возможность собраться в таких количествах. И он пошел навстречу врагам.

Сержанты. Эти сволочи, видно, не из мужиков, а из солдат, что продались хамам. Первый, что был перед ним, пользуясь длиной протазана, сразу и очень удачно издали ударил кавалера. Не будь лезвие оружия столь широко, так и прошло бы через прорезь в забрале. Чуть глаз не выбил.

Волкова удар слегка откинул, с трудом удалось удержать равновесие. А второй враг, находившийся сбоку, тоже протазаном нанес рубящий удар в предплечье. Ну уж нет, хватит… Кавалер ловко левой рукой схватил протазан за древко, дернул на себя и молниеносным движением отрубил мерзавцу большой палец на правой руке. Брызнула кровь, палец повис на лоскуте кожи, а мерзавец бросил оружие, схватился за раненую кисть и заорал. Короткий, без замаха, тычок прямо в орущую пасть. Острие меча только слегка входит в орущий рот, и враг валится на землю, захлебываясь кровью.

«Двое, неплохо, но нужно не забывать про дыхание».

Волков наитием уклоняется от сильного удара, первый мерзавец снова пытается ударить в шлем, но делает слишком большие замахи, торопится, много сил вкладывает. Протазан лишь легко звякнул по шлему. Враг пытается отскочить после атаки, да не успевает, теперь очередь Волкова. Длинный выпад, и, почти присев, самым кончиком меча кавалер достает сержанта. Попадает в ногу, чуть выше наголенника, скрывавшего колено, и чуть ниже кольчуги. Железо насквозь прокалывает ногу. Враг орет и отскакивает, спешит убраться подальше, стараясь не слишком наваливаться на раненую ногу.

Добивать его кавалер не кидается: это калека, никуда уже не денется. Волков поворачивается к воде, и вовремя. Шлепая по песку мокрыми башмаками, на него кидается солдат с алебардой. Этот не из военных, хам размахивает алебардой, как цепом на молотьбе. Конечно же, не попадает, железо врезается в песок, а Волков почти без усилий… — раз, два, три — три коротких взмаха — и на правой ляжке мужика три глубоких рассечения, из которых хлещет кровь. Еще один валится на песок с криком.

«Белиссимо, как говорят в далеких южных землях, но нельзя забывать про дыхание».

Еще один дурень кидается на Волкова с алебардой. Нет сомнений, что сержанты учили этих олухов, что против человека в хорошей броне лучше использовать шип алебарды, а не топор — надо колоть, а не рубить. Но этот недоумок размахивается, словно хочет разрубить кавалера напополам. Волков не отступает, а наоборот, делает шаг ему навстречу — и алебарда лишь древком ударяет его по плечу. А сам кавалер, чуть не вплотную встав к дураку, бьет его снизу в челюсть кулаком и эфесом меча. Мужик хоть и велик собой, но от сильного удара отступает. Дело сделано… почти. Последний штрих — кавалер, слегка присев, колет его снизу в живот, под кирасу. Роскошный меч легко прокалывает старую стеганку, лезвие на ладонь входит бывшему хлебопашцу в живот. Оружие мужика падает на песок, а сам он, схватившись за живот, отступает.

«Главное — беречь дыхание».

Кавалер оглядывается. Ищет следующего врага и находит. Вокруг того сержанта, которому он проколол ногу, собрались уже три солдата, они видели, что было с теми, кто нападал на Волкова поодиночке, они его опасаются, но сержант, кривясь от боли, орет им:

— Не боись, ребята, дружно, как учили, плечом к плечу! Дружно! Вперед… Ну, пошли, пошли… Режьте благородного пса! В морду колите! В пах его!

Солдаты, выставив два копья и алебарду, двигаются на кавалера. Волков стоит, помахивая мечом. Это уже хуже: пока он станет возиться с этими тремя, на берег выйдут еще шестеро. «Нужно было добить этого сержанта. Всегда нужно убивать вражеских сержантов!»

Кавалер направился навстречу врагам, тянуть-то было нельзя. Но и что с ними делать, с этими тремя плотно стоящими, ощетинившимися длинным оружием солдатами, он пока не знал. Ладно, пойдет как Бог положит.

А никак Бог не положил. Кавалер, как только попытался сделать выпад, получил два удара: сильный удар копьем в левое предплечье, опасный удар, и рубящий по шлему.

— Так его, ребята! — орал раненый сержант из-за спин