Город пробужденный - Богуслав Суйковский

Кериза, разочарованная, но еще не встревоженная, встала, вышла из своего укрытия и, подойдя к самому краю обрыва, долго прислушивалась. Снизу доносились лишь обычные всплески, чмоканье, бормотание ленивой волны, что даже в такую тихую ночь боролась со скалами.

Она уже двинулась к городу, сердясь на себя, что так засиделась и придется идти в темноте, уже огибала черный провал расселины, более глубокой, чем другие, которыми был густо изрезан край обрыва, как вдруг остановилась, и сердце ее заколотилось.

Снизу, со стороны воды, какой-то голос — женский голос — произнес повелительно:

— Я пойду первой. Укажу дорогу. Но карабкаться надо босиком и осторожно, здесь круто и очень скользко!

— Зажжем факелы! Из города ведь не увидят!

— Не смей! — резко оборвала женщина. — Откуда ты знаешь, что здесь нет патрулей? Вы должны застать город врасплох!

— Люди у меня еще попадают в этой темноте!

— Верю, что ни один не простонет, даже если распорет себе живот! Достопочтенный консул обещал мне горцев, а не баб!

— Ну, хорошо, хорошо! Иди уже и покажи свою дорогу!

Какой-то шорох, тяжелое дыхание, приглушенный шепот, порой короткий скрежет чего-то о камни дали понять остолбеневшей Керизе, что по расселине вверх карабкаются несколько человек. Медленно — ибо это, должно быть, было страшное восхождение в полной темноте, — но они приближались.

Она опомнилась, когда шорох раздался почти у самых ее ног, и невольно присела. В отчаянии она стала искать при себе какое-нибудь оружие. Хотя и знала, что у нее ничего нет, кроме того легкого, длинного, раздвоенного на конце прута, которым она хотела пригвоздить к земле голову змеи. Но вдруг ее руки коснулись камня, и Кериза уже знала, что делать!

Она схватила ближайший валун, с отчаянной силой подняла его над головой и, когда прямо перед ней замаячил неясный силуэт кого-то, выбирающегося из расселины, швырнула его вниз со всей решимостью и отчаянием.

Ответом ей был глухой, страшный стон, грохот рухнувшего вниз тела, проклятия, крики, всплеск воды. А Кериза в исступлении метала все новые и новые камни, сбрасывала комья земли, отрывала, казалось, навеки приросшие валуны. И вот уже расселина загудела от грохота катящихся обломков скал, застонала от воплей раненых.

Но над всем этим снизу пробивался сильный, спокойный, командующий голос:

— Вперед! Наверх! Таков приказ консула! Вперед!

Кериза почувствовала, что слабеет, что начинает дрожать от напряжения, поняла безнадежность дальнейшей обороны и, внезапно придя в себя, бросилась бежать к городу. Длинная туника мешала ей, так что она собрала ее обеими руками, высоко подобрала и бежала в страхе, в отчаянии, с одной лишь мыслью: «Надо предупредить, надо известить! Римляне на полуострове! Римляне!»

Она цеплялась за какие-то кусты, спотыкалась о невидимые в темноте камни, падала, ранилась, почти теряла сознание от напряжения, но когда добежала до маленькой калитки, нашла в себе силы на последнее усилие и закричала:

— Римляне идут! Закрывайте!.. Римляне!

К счастью, командовавший на этой стороне стен старый Баалханно любил по вечерам проверять стражу и как раз обходил стену: он узнал Керизу и не стал терять времени. Поэтому, когда нападавшие наконец сумели вывести на плато большее число людей, вытащить из лодок доспехи и оружие, построиться и подойти к стенам, их встретили горящие смоляные светильники, выдвинутые на шестах далеко за ров, и град снарядов из катапульт.

Когда к тому же показалась луна, римский командир счел, что без внезапности задача невыполнима, и приказал отступать. Вслед за отходившими Баалханно тотчас же организовал погоню, но римляне исчезли. Лишь днем, идя по указаниям Керизы, они отыскали коварную расселину. Баалханно велел скатить в нее огромный обломок скалы, закрыв этот проход на плато окончательно и навеки. И с полной уверенностью доложил Гасдрубалу, что со стороны пустошей за Мегарой городу больше ничего не угрожает и никакое нападение оттуда уже невозможно.

А поскольку в ту же ночь была отбита и мощная атака, проведенная по всей длине стен, Гасдрубал мог смело причислить этот день к победам и разослать своих людей по городу, чтобы те высмеивали Сципиона. Что ж, имя, видать, слишком велико для глупого юнца! Не страшнее он своих предшественников!

На совете, однако, который он вскоре созвал, Гасдрубал не скрывал своей озабоченности. Штурм отбит, не удалась римлянам и внезапная атака со стороны Мегары, но все же римский вал завершен, и город теперь отрезан полностью. Со стороны суши не проберется никто.

— Город осажден лишь отчасти, — после тягостного молчания подал голос Кадмос. — Но с тем же успехом можно считать, что и Сципион со своей армией тоже в осаде! Впереди у него наши стены, по бокам — море, а в тылу — армия Карталона. Прежде чем он стянет флот побольше и закроет нас со стороны моря, мы призовем Карталона, отрежем Сципиону подвоз из Утики и задушим его! У нас сейчас преимущество — так воспользуемся им. Сципион совершил большую ошибку, покинув свой укрепленный лагерь и выйдя на самый перешеек. Теперь его защищает лишь наскоро возведенный вал, но с тыла его не прикрывает ничто.

— Ты хочешь сказать, что нужно воспользоваться случаем и ударить с обеих сторон одновременно? — с неожиданной улыбкой спросил Гасдрубал, который, по-видимому, уже и сам обдумывал этот замысел. — Смелый совет, но, верно, он подсказан богами. Да, Карталон уже в полной готовности. Остается лишь известить его. А это сейчас возможно только по морю. Значит, два-три дня. Эонос, какие ночи ты предвидишь?

— К несчастью, вождь, светлые и безветренные. Советую подождать!

— Хорошо. Итак, скажем, пять дней. Пока Карталон соберет свои силы — еще два дня. Пока дойдет до римского лагеря — еще два. Итого, считая с завтрашнего дня, на девятый день, то есть в шестой день месяца Сив — мы ударим на рассвете с двух сторон по римскому лагерю! Будет ли это благоприятный день?

Жрец Эшмуна, Магдасан, возвел очи к небу и, беззвучно шевеля губами, что-то сосредоточенно подсчитывал:

— Это превосходный день, вождь. Вся эта декада хороша.

Астарим и Абдербаал, жрец Мелькарта, тут же поддержали его:

— Так и есть, шестой день месяца Сив благоприятен для выхода в море, а значит, будет хорош и для действий, с моря начатых.

Жрец Биготон высказал некоторое сомнение:

— Эта декада благоприятна, но она