Морской царь - Евгений Иванович Таганов

В речных тугаях не успели распуститься ещё все листья, как Дарполь опустел. В нём остались крепостная хоругвь, ремесленники и жёны ратников. Двухтысячный конно-повозочный полк под управлением Макариоса (как же ему хотелось совершить то, что не удавалось даже Александру Македонскому) двинулся на восток, а флотилия из четырёх бирем, шести лодий и одного дракара с тысячью гребцов-ратников, выбравшись из устья Яика, разделилась надвое: две биремы с пятью лодиями направились вдоль берега к Эмбе, а две биремы с лодией и дракаром повернули на юг в открытое море к Секрет-Веже.

Впрочем, как только северный берег превратился в узкую линию, Рыбья Кровь велел поворачивать своим биремам на запад.

— Заберём «Милиду» из Заслона с собой, — так он объяснил воеводам свой манёвр.

Нетерпение переполняло князя, всё время хотелось делать что-то сильное и ловкое. Целую смену отсидел с гребцами на вёслах, даже через рукавицы до водяных волдырей натерев свои ладони, с деловым видом немало сделал кругов по всей биреме, якобы занимаясь её осмотром, слазил и на мачту, с удовольствием пару часов посидел там на наблюдательной жёрдочке, подставляясь и солнцу и приятному ветерку, дважды закрывался в своей каморе, три на три аршина, с Ырас, чтобы утомить себя ещё и любовными утехами.

Часто посматривал в сторону пятой биремы, вспоминая, сколько было среди «куриц» волнения из-за её названия. После «Милиды» и «Калчу», каждая из советниц жаждала, чтобы и её имя досталось грозному кораблю. Пришлось выкручиваться и объяснять, что «Романия» — это скрытое имя всех ромеек, а «Хазария» — имя Эсфири. Многие предлагали назвать бирему «Любашей», но Дарник в последний момент отказался — слишком рискованное дело, а ну как ребёнок не доживёт и до года, как треть других младенцев? Поэтому пятую бирему назвали «Русия», как персидские купцы называли Словенский каганат, так сказать в честь всех дарпольских женщин-словенок.

С весёлым злорадством косился Дарник и на Дьянгу. Стараниями Калчу и Ырас влюблённая кутигурка была всё же взята на «Романию» при условии полного овладения ратным ремеслом, дабы иметь право всегда находиться при Князьтархане. Едва вышли в море, как несчастную вдовицу стало сильно тошнить, и, найдя укромный уголок, она сидела возле борта биремы с головой накрывшись мешковиной. Ырас время от времени подносила ей какое-либо питьё, но это помогало мало. Надо оставить её в Заслоне, решил он, вот только не знал, следует ли ему там хотя бы разок допустить её до себя, или всё же уговорить безумную вернуться в родное кочевье без любовных игрищ.

Весь путь ветер был либо встречный, либо боковой, но общая воодушевлённость походом и избыток сил были столь высоки, что на одних вёслах, меняя гребцов каждый час, домчались до Заслона в два дня. Там уже дожидались отправки в Дарполь зимовщики со Змеиного острова. Наместник Заслона Янар «Милидой» и своими двумя лодиями благополучно произвёл смену Змеинского гарнизона. По рассказам зимовщиков, их служба была тяжёлой лишь из-за ледяных ветров. Сосед-Вежа тоже нисколько не пострадало. Поздней осенью возле их островов случилось два крушения персидских фелук и спасённые купцы зимовали вместе с дарпольцами, а теперь ожидали решения своей участи в Заслоне.

Дарник был великодушен: оплатил купцам товары доставшиеся зимовщикам и дал им повозки добираться под охраной в Дарполь, мол, там ваши единоплеменники заберут вас с собой в Персию. Зимовщики получили все обещанные фалеры с двойным жалованьем вдобавок. Многие из них рвались поучаствовать в набеге на тудэйцев. Нет, осадил их князь, сидите пока в Заслоне или в Дарполе, дайте отличиться другим ратникам.

Два дня отдыха с погрузкой на суда снопов сухого камыша, заготовленного заслонцами, и снова в путь, теперь уже тремя биремами в Озерцо. Занятый делами князь совсем забыл про Дьянгу, и когда снова поднялся на борт «Романии» обнаружил её снова затаившуюся у борта, близ рулевого. Ырас разводила руками:

— Ни за что не хотела оставаться на берегу.

На реке качка была совсем иной, и вдовица почувствовала себя значительно лучше.

До Озерца добирались мирно, не подчёркивая своей силы, со стороны можно было подумать, что вверх по реке плывёт купеческий караван. Впрочем, тудэйцев их вид не слишком обманул, и у самого городища флотилия подверглась яростному обстрелу горящими стрелами, да так, что на «Милиде» и «Романии» загорелись связки камыша, пришлось от опасного груза срочно избавляться. Князь тудэйским обстрелом остался доволен — теперь никто не сомневался в справедливости их карательного набега, или «наплыва», как шутили гребцы.

Озерцо выглядело как настоящая осаждённая крепость. За три месяца на него было совершено больше десятка нападений. Ещё сильней досталось Потеповке, она была в полной осаде, так что и сейчас к ней не могли пробиться две озерищинских лодии. Промежуточные острова постоянно переходили из рук в руки, так что превратились в полную пустошь. Но сигнальная вышка в Потеповке действовала и по ночам световые мигания с неё указывали, что гарнизон там держится.

Выслушав доклад воеводы Озерца, Дарник, не давая флотилии отдыха, сразу направил её в сторону Потеповки. Биремы не лодии, обстрелы из луков и копьеметалок на них никак не отражались, а вот дружные залпы камнемётов сметали вокруг всё живое на добрую сотню шагов. Худые и оборванные потеповцы встречали моряков как своих освободителей, да так оно было и на самом деле. Из двухсот человек в живых осталось чуть больше половины, много было раненых, все островные постройки разрушены и сожжены, завезённая скотина осталась целой, только та, что была укрыта в самом городище. Сам Потепа был ранен аккурат в тот бок, что и в Вохне.

— Тебе на этом месте отдельную броню носить надо, — шутил князь, награждая хорунжего серебряной фалерой.

Уже со следующего дня под Потеповкой развернулись широкие военные действия. Окружающие островки подверглись вторичному ещё более полному разорению и сожжению. Так как хазарский берег тут был ближе, чем озерцовский, то за камнями для камнемётов отправлялись туда. Вскоре сборщиков камней посетил небольшой отряд вооружённых хазар. Посылать переговорщика в Потеповку они наотрез отказались, Дарник интереса ради сам отправился к ним, объяснять кто они и зачем здесь. Больше всего хазарского сотского интересовало, будут ли «яицкие люди» останавливать торговые суда и требовать с них пошлину и вздохнул с облегчением, когда князь заверил, что ничего такого не будет, а вот покупать у хазар зерно и коров