Первый Выбор - Канира

— О. Жаль. Я думала, мы могли бы поговорить ещё.

В её голосе была искренность. Она действительно хотела продолжить общение. Что-то в ней тянулось ко мне, как и к Люциферу. Может быть, её природа чуда делала её чувствительной к присутствию небесных существ.

— В другой раз, — пообещал я. — Обязательно.

Хлоя кивнула, не настаивая. Я оставил деньги на столе, вышел из бара. Ночной воздух Лос-Анджелеса был тёплым, полным запахов города — выхлопных газов, еды из ресторанов, океана вдалеке.

Я отошёл в тень между зданиями, уверен, что никто не видит. Затем позволил своей истинной форме проявиться. Крылья развернулись за спиной, белые и сияющие. Аура архангела окружила меня, невидимая для смертных глаз, но ощутимая для тех, кто знал, что искать.

Сосредоточился на том секторе, который изолировал так давно. Множество параллельных Земель, каждая со своими героями, своими историями. Сектор, где фантазии и реальность смешивались, где обычные люди становились богами, а боги ходили среди людей.

И где сейчас, в момент величайшего Кризиса, присутствовала Мать.

Я шагнул вперёд, проходя сквозь слои реальности. Лос-Анджелес исчез. Земля исчезла. Я двигался через пустоту между мирами, через пространства, которые существовали только как концепции.

Мгновение и я был на месте. Стена появилась передо мной. Огромная, невидимая для большинства существ, но ощутимая как непреодолимый барьер. Я создал её из чистого порядка, из принципов, которые поддерживали структуру Творения. Она должна была держать героев того сектора внутри, предотвращать их бесконтрольное распространение по остальным реальностям.

И там, в центре стены, была трещина.

Тонкая, почти незаметная. Но она была. Сквозь неё просачивался свет — нет, не свет. Тьма. Живая, пульсирующая Тьма, которую я узнал бы где угодно.

Мать.

Я подошёл к трещине, изучил её. Не разлом от силы, не пробой от удара. Это было… открытие. Словно кто-то осторожно раздвинул края барьера, создал проход, который почти не нарушал структуру стены.

Изящная работа. Почти восхитительная по своей тонкости.

Я протянул руку, коснулся краёв трещины. Почувствовал отголосок силы, которая создала её. Древняя, первобытная, но не враждебная. Любопытная. Исследующая.

Мать не вламывалась. Она просила разрешения войти. По-своему.

Я мог закрыть трещину прямо сейчас. Восстановить целостность стены, запечатать проход. Это было в моих силах. Но тогда я не узнал бы, что Мать делает внутри. Не понял бы её намерений.

Решение пришло быстро. Я должен был войти. Найти её. Поговорить.

Я закрыл трещину ровно настолько, чтобы она понимала, что кто-то прибыл. Мои крылья сложились за спиной, аура притушилась. Не время для демонстрации силы. Время для осторожности и наблюдения.

Я шагнул через барьер.

Реальность изменилась мгновенно.

Я оказался в пространстве между мирами того сектора. Вокруг простирались бесчисленные нити, каждая вела к отдельной Земле, к отдельной реальности. Некоторые нити были яркими, пульсирующими жизнью. Другие тускнели, умирали — Кризис пожирал их одну за другой.

И посреди этого хаоса я увидел её.

Мать.

Она стояла в центре паутины реальностей, её форма была одновременно человекоподобной и бесконечной. Тёмные волосы развевались в несуществующем ветре, глаза — чёрные дыры, поглощающие свет, но в их глубине мерцали звёзды нерождённых миров.

Она держала в руках нить реальности. Изучала её, словно читала книгу. Пальцы скользили по поверхности, и там, где она касалась, нить меняла цвет, становилась темнее, глубже.

Я подлетел ближе, не скрывая своего присутствия. Мать почувствовала меня сразу. Она подняла голову, и наши взгляды встретились.

Улыбка тронула её губы. Не злобная, не насмешливая. Тёплая, материнская.

— Михаил, — её голос был как шёпот ночного ветра. — Мой дорогой воин. Я знала, что ты придёшь.

— Мать, — ответил я, останавливаясь на расстоянии. — Что ты делаешь здесь?

Она посмотрела на нить в своих руках, затем снова на меня.

— Я учусь, сын мой. Учусь у тех, кто сталкивается с невозможным и не сдаётся. Разве это не достойное занятие?

— Ты меняешь их судьбы. Твоё присутствие влияет на ход Кризиса.

— Да, — согласилась она без колебаний. — Влияет. Но не разрушаю. Не контролирую. Просто… добавляю возможности, которых раньше не было.

Я подлетел ближе, чувствуя, как напряжение нарастает в моих крыльях.

— Ты обещала действовать осторожно. Мы договорились, что эволюция будет мягкой, контролируемой.

— И я действую осторожно, — её голос был мягким, но в нём звучала сила. — Михаил, я не разрушаю миры. Я не убиваю героев. Я просто показываю им пути, которые они не видели раньше. Выборы, которые казались невозможными.

Она отпустила нить, и та вернулась на своё место среди тысяч других. Мать повернулась ко мне полностью, её форма стала более чёткой, более человечной.

— Ты создал эту стену, чтобы изолировать этот сектор. Чтобы их истории не смешивались с остальным Творением. Я уважаю твоё решение. Но, скажи мне, почему ты это сделал?

Вопрос застал меня врасплох. Я создал стену миллионы лет назад, следуя инстинкту, что этот сектор нуждается в особом внимании. Герои здесь были слишком могущественными, их конфликты слишком масштабными. Если бы они распространились по остальному Творению, хаос был бы неизбежен.

— Для защиты, — ответил я. — Для порядка.

— Для контроля, — поправила Мать. — Ты боялся, что их сила выйдет за пределы, которые ты считаешь приемлемыми. Но, Михаил, разве контроль — это не форма заточения?

Её слова ударили по моим мыслим. Она была права, но не права одновременно.

— Я защищаю Творение.

— Ты защищаешь свою версию порядка, — сказала она без осуждения. — И в этом нет ничего плохого. Порядок необходим. Но порядок без возможности роста — это стагнация. А стагнация ведёт к смерти.

Я молчал, обдумывая её слова. Мать подошла ближе, её движения были плавными, грациозными.

— Посмотри на них, — она указала на нити вокруг нас. — Эти герои сталкиваются с концом своих миров. Некоторые погибнут. Другие выживут. Но все они учатся. Растут. Становятся больше, чем были раньше. Разве это не прекрасно?

— Прекрасно, — согласился я. — Но твоё вмешательство меняет естественный ход событий.

— Естественный? — Мать рассмеялась, звук был мелодичным и немного грустным. — Михаил, в Творении нет ничего полностью естественного. Всё, что существует, было создано. Отцом и мной. После вами, детьми нашими. Каждое событие — результат чьего-то выбора, чьего-то действия. Нет такого понятия, как нетронутый, естественный ход событий.

Я не мог возразить. Она была права. Даже моя