Кавказская слава России. Время героев - Владимир Александрович Соболь

– Не горячись, Новицкий, – сказал ему сурово Мадатов. – Помни, лучше, какая она была…

Прямо с кладбища Мадатовы забрали Сергея в свой дом. Софья Александровна сама пригласила желающих помянуть усопшую по христианскому обычаю, а уж по мусульманскому ее, мол, проводят в родном ауле. Если только у родных достанет еще сил и слез после похорон отца несчастной и брата.

Зейнаб, как и собиралась, приехала в дом родителей с подарками от мужа, как и предписывалось адатами [85]. Провела в ауле недели три, а потом заторопилась обратно. Провожать ее поехали отец с братом, еще двое-трое друзей Шавката.

Абдул-бек поджидал их у конца верхней тропы. Очевидно, он давно караулил отъезд Зейнаб, не решаясь напасть на ее дом в селении и оскорбить тем самым своего кунака Джабраила. Увидев мрачного, черного, грозного, как Азраил, всадника, да еще на белой огромной лошади, юноши остолбенели. Никто из них и не мог помыслить вступить в схватку со знаменитым беладом. Отец же Зейнаб крикнул: «С дороги!» – и схватился за пистолет. Но разбойник оказался проворнее: стукнула его «крымчанка», и старик вылетел из седла. Шавкат кинулся на убийцу, но Абдул-бек вторым, а может быть, четвертым ударом развалил храброго парня от плеча до самого пояса. Служанки визжали в смертельном страхе, друзья Шавката застыли, как каменные. Зейнаб же прыгнула с арбы на коня, оставленного мертвым отцом, и пустилась наверх. Абдул-бек мчался следом и скоро настиг свою жертву. Неизвестно, что собирался он сделать: убить ее или только схватить. Но только он поравнялся с женщиной, та отмахнулась ножом, который всегда носила на поясе. Да так ловко, что из раны на лбу разбойника хлынула кровь, заливая ему глаза. И тогда бек разрядил пистолет. Опять же никто не мог утверждать точно – куда он целил. Но пуля ударила лошадь в шею, та шатнулась в сторону и вместе с наездницей полетела вниз с обрыва, высотой, наверно, саженей в тридцать…

Новицкий пробыл в доме Мадатовых около десяти дней. Почти все это время он лежал на диване, свободно заложив руки за голову, бездумно разглядывая расписной потолок. Тяжелые черные гроздья свисали там с плетей винограда, оранжевые плоды апельсина теснили друг друга, сами норовя сорваться в руки девушек, почти надвое перерезанных в талии плетеными ремешками. Ни одна из них не могла напомнить Зейнаб, и потому Сергей разглядывал их спокойно, не опасаясь потревожить ту ледяную пустоту, что теперь составляла все его существо. Вышколенный слуга дважды в день приносил поднос с едой. Сергей выпивал полчаши холодной подслащенной жидкости, разламывал квадратик сухого печенья и большую часть клал обратно. Софья Александровна не заходила, но через день в дверях появлялась Патимат, оглядывала Новицкого и уходила. Приходили от Ермолова справиться о здоровье. Сергей молча кивал.

Мадатова после похорон Новицкий не видел. Тот уезжал по каким-то своим делам. Как военный правитель трех закавказских провинций князь не мог долго оставаться в Тифлисе. Приехал через неделю. Сергей понял это по суматохе, вдруг поднявшейся в доме. На следующий день Валериан заглянул к Новицкому. Вошел, как привык, не постучав, широко распахнул двери, но, сделав первые шаги, остановился. Он был не то чтобы испуган, но обескуражен переменой, случившейся в старом знакомом. Лицо его высохло, заострилось, кожа ушла вниз к шее, один тонкий нос торчал над подушками. Валериан хотел было присесть в ногах, но передумал. Все, что он мог и должен был сказать, умещалось в две короткие фразы. А лишние слова нынче особенно были не к месту.

– Твой казак, Атарщиков, встретился с проводниками, теми, что вели тебя два года назад. Слышал, что собираются в горы.

Сергей лежал все также недвижно, разглядывал потолок и никак не показал, что слышит Мадатова. Валериан постоял еще минуту, не дождался ответа, повернулся и вышел.

А через день Новицкий исчез…

Воздух из черного сделался пепельным, последние язычки пламени исчезли, и Новицкий понял, что и сегодня никто не придет за его жизнью. Он с трудом поднялся, расправляя затекшие ноги, поясницу и плечи, вышел на поляну, подвинул постель ближе к прогоревшему стволу сухой чинары и, завернувшись в бурку, улегся. Оружие он аккуратно положил рядом, все также заботливо прикрыв полушубком.

Разбудил его ружейный выстрел, ударивший неподалеку. Через пять минут Новицкий сидел в седле. Лошадь, отдохнувшая за ночь и подкрепившая силы несколькими горстями овса, что Сергей бросил в торбу [86], легко вынесла его вверх по склону. У опушки Новицкий натянул поводья, остановился, прислушался.

Где-то в скалах Атарщиков и Мухетдин с братом сидели в засаде, ожидая, когда Абдул-бек проедет мимо, охотясь за Сергеем Новицким. По уговору, Сергей должен был держаться вполне беспечно, как и полагалось русскому, не знающему жизни в горах. Он выехал мстить убийце своей жены, и это было правильно, такого движения ожидали от него все и прежде всего Абдул-бек. Но решив действовать как мужчина, он не мог сразу научиться жить по-мужски. И тот же Абдул-бек понимал это лучше других. Легкой добычей был этот русский: смелый, потому что не побоялся в одиночку отправиться в горы, и глупый, потому что не знал, чего же надо бояться. Убить его было Абдул-беку не сложнее, чем волку загрызть отбившегося от стада козленка. Новицкий понимал это сам и рассчитывал лишь на то, что волк не догадается, почему добыча мемекает слишком уж громко, словно сама подсказывает хищнику, где же ее найти.

Снова ударил выстрел, и теперь Новицкий узнал голос винтовки Семена. Стало быть, хитрая их затея вполне удалась. По другому зверю, кроме как Абдул-беку, Семен бы стрелять не стал. Сергей гикнул и погнал лошадь дальше по склону, поросшему жесткой травой, объезжая кусты и разбросанные там и сям валуны, серые с темными, будто бы влажными пятнами. У самого гребня он спешился, привязал лошадь к тонкому стволику колючки держидерево и осторожно выглянул за перегиб.

Атарщикова увидел он сразу. Казак стоял на коленях у камня и целился из пистолета, готовясь встретить пулей любого, кто выскочит сверху.

– Это я, Семен! – крикнул Новицкий. – Не стреляй, подожди!

Казак махнул ему рукой, приглашая в укрытие и продолжил забивать пулю в ствол винтовки. Сергей, пригибаясь, перебежал открытое место, однако никто в него почему-то не выстрелил.

– Обложили его, – бросил Атарщиков, прилаживая шомпол на место. – Как и думали мы с тобой, поехал он тебя убивать. Уже ближе к утру. Ехал по гребню, не слишком таясь. Костер твой, думаю, издалека виден. Хотели мы его подпустить ближе, чтобы наверняка снять, да