Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— А аркебузы тоже трескаются?

— Про то мне Вилли не говорил, — отвечал Волков.

— Это все оттого, что кладут по две пули, — догадался кузнец. — А я говорил господину Рохе и господину Вилли, чтобы по две пули не клали, а то они привыкли, если с пятидесяти шагов стреляют, по две пули класть. Оттого и пороха нужно больше, а порох нынче очень крепкий, вот и рвет он железо.

— А может, оттого, — предположил кавалер, — что последний раз пришлось нам на берегу реки вести бой весь день, так стрелки по тридцать залпов сделали, и так стволы нагревались, что в них порох невозможно было сыпать. Ребятам приходилось ходить к реке охлаждать оружие в воде.

— Ах вот оно что… — задумался кузнец. — Тридцать выстрелов — это много.

— Да, немало, мужиков они набили в тот день кучу. В общем, нужно сделать стволы крепче.

— Да как? Больше железа на них отводить? Так Вилли жаловался, что и без того тяжелы.

— А по-другому никак нельзя?

— Можно, но то дольше будет, придется стволы дольше проковывать, угля больше нужно будет. Работы больше мне, время на их изготовление увеличивается.

Волков это предполагал и приготовился к этому. Он достал кошелек.

— Тут сто двадцать монет, думаю, ты дорос до того, чтобы завести подмастерье.

— Спасибо, господин, — произнес кузнец негромко.

— Дней через семь или десять тут будут Роха и Вилли, к тому времени возьми себе помощника и сделай мушкетов по старому образцу как можно больше, а потом начинай делать новые, такие, что не будут трескаться.

— А сколько же делать их нужно, господин?

— Чем больше, тем лучше, — отвечал Волков, идя к своему коню.

«Чем больше, тем лучше, коли мне не понадобятся, так продам с выгодой, скоро без них ни одна война обходиться не будет».

⠀⠀

А время уже к обеду шло, кавалер поехал домой. Горбатая кухарка Агнес еще с утра интересовалась, что господин желает на обед. Господин желал жареной свинины с луком, и теперь он надеялся, что получит желаемое.

Ехал, а горожане его узнавали. Может, в лицо, а может, по его гвардейцам, что были одеты в бело-синие одежды. Видели его, с дороги уходили, кланялись. Многие кричали его имя, а некоторые так и вовсе досаждали гвардейцам, когда пытались подбежать и прикоснуться к его стремени.

— Господин! — Пузатый мужичок бодро семенил наравне с конем кавалера. — Это вы рыцарь Фолькоф? Господин!

Волков не отвечал, лишь покосился и поехал дальше. Зато один из гвардейцев на мужичка стал наезжать конем.

— Куда? Чего лезешь? Плети добиваешься?

— Да нет же, я пивовар, Клосс моя фамилия. Господин, примите в дар бочонок пива. В честь победы вашей над еретиками!

Не до пива Волкову сейчас было, он все никак не мог отойти от разговора с казначеем архиепископа, но он должен был нравиться горожанам. Генерал остановился и сделал знак гвардейцу, чтобы подпустил мужика.

— Спасибо тебе, честный человек, присылай свое пиво мне домой, я буду его пить со своими офицерами и друзьями.

Тут пивовар Клосс стал победно оглядываться, видит ли кто его триумф. И его видели, на улице собирались зеваки. Поэтому он закричал:

— Видели, болваны, мое пиво будет пить паладин, хранитель веры и меч Господа. Сам Рыцарь Божий Фолькоф!

Люди с соседних улиц и переулков стали сбегаться к этому месту. Все хотели знать, что происходит.

— Брюнер, ты меня слышишь, выливай свои помои в канаву, а сам можешь удавиться от зависти! — кричал пузан, созывая всех, кто его слышал.

Теперь зеваки, особенно женщины, стали выглядывать из окон всех домов на улице.

— Победитель еретиков и мужичья кавалер Фолькоф будет пить пиво пивовара Клосса! — продолжал орать мужик на всю улицу.

А тут еще, растолкав зевак и обойдя гвардейцев, к Волкову вышла сухая, но бойкая старушка.

— Господин рыцарь, допустите руку целовать, меня сам архиепископ допускал!

Уж и не очень-то ему хотелось, старуха не слишком чиста и, видно, полоумна, но вокруг были люди, все смотрели на него, и кавалер, слегка наклонившись с коня, протянул ей руку. Черт с ней, пусть целует, все равно в перчатке рука.

Ловкая старушка схватила его руку и поцеловала в перстень.

— Благословенны будьте, молиться за вас теперь стану, святой, святой вы человек! — кричала старуха радостно.

А он уже видел, как какой-то калека лезет к нему через гвардейцев, а те не знают, что с ним делать: останавливать или пустить. Волков сделал знак сержанту: хватит уже, не пускай. Но меж коней уже проскочила крепкая баба и подняла повыше голозадого ребенка лет двух.

— Рыцарь, благословите! — И так и держала на вытянутых руках перед Волковым.

Он кивнул и, улыбаясь, положил руку на голову ребенка, а потом и осенил его крестным знамением.

— Спасибо, господин! — Баба, взяв ребенка под мышку, успела схватить его руку и тоже поцеловать перчатку.

И конечно, к нему немедленно полезли другие. Тоже со своими пожеланиями.

— Всё-всё, господа горожане, мне пора! — воскликнул Волков и уже зло взглянул на своих гвардейцев: помогайте!

— С дороги! — стали орать те и расталкивать конями собирающуюся толпу. — Прочь, болваны! Дорогу кавалеру Фолькофу!

Но люди не спешили расходиться по своим делам и пошли вместе с кавалером и его охраной, а впереди шествовал пивовар Клосс, шел и продолжал орать:

— Мое пиво будет пить победитель мужиков, сам Рыцарь Божий Фолькоф. Все слышали, сам кавалер Фолькоф!

Так и ехали до ворот дома, благо что было недалеко, и лишь там толпа отпустила его, не посмев ввалиться во двор.

— Что же, дядя, вы столько людей привели? — с укором говорила Агнес, разглядывая из ворот толпу.

— Не вел я их, сами увязались, — отвечал кавалер.

— Лишь бы тут не остались, а разошлись, — заметила девушка, которая не любила большого скопления народа. — А то ведь с них станется, будут теперь тут торчать.

Когда он сел за стол и ему стали подавать еду, Агнес заговорила:

— Глава гильдии мясников и колбасников и люди с ним просят разрешения видеть вас. Пыталась втолковать им, что вы заняты, так они упорствуют, мол, времени много не отнимут. И не одни они такие.

— Еще кто есть? — спрашивал Волков, глядя, как она накладывает ему в серебряную тарелку отлично пожаренные куски свиной шеи с луком. Как отламывает хлеб, кладет его в тарелку хлебную, тоже из серебра, как наливает вино в великолепный стакан красного стекла.

— Конечно. Цех шляпников, гильдия мукомолов, коммуны городские всякие, община