100 великих загадок Крыма - Николай Николаевич Непомнящий

в партизанский отряд и, войдя в доверие к его командиру, получил задание организовать в тылу фашистов подпольную диверсионную группу. Отчеты о «диверсиях» группа регулярно отправляла партизанам, на самом деле обезвреживая боеприпасы, которые им передавали из леса для подрыва немецких объектов. Позже в ходе следствия выяснилось, что члены группы были добровольцами карательных батальонов, а открытая ими пекарня являлась явочной квартирой немецкой разведки.

«Лично Коган предал советских патриотов Самохвалова, Титова, Минос и Тетюрюка, а также, разъезжая с заданием СД по лагерям военнопленных, выявлял содержащихся в них партизан, командиров и комиссаров Красной армии», – говорилось в докладной записке.

Через некоторое время в партизанском отряде раскрыли двух засланных туда предателями агентов. Причем подозрение могло пасть на самого Когана – он предупредил о провале агента фашистов Понойотес. Когда пришло время спасаться самим, лжеподпольщики стали зачищать всех, кто мог их разоблачить. Так в Симферополе были убиты четыре человека, знавшие об их двойной сущности. В последние дни оккупации двух разведчиков, пришедших из леса, сначала подпоили, отобрали у них деньги, а затем сообщили о них в полицию. В перестрелке и огне пожара оба погибли.

Из досье историков заслуженный финал:

В мае 1944 года был освобожден Севастополь, но предатели не стали бежать вместе с фашистами. Очевидно, их пропуском в послевоенную жизнь должна была стать легенда о подпольной патриотической группе. В адрес обкома партии они даже подготовили отчет о том, что они «организовали вооруженное восстание, во время которого захвачены в плен 75 немецких солдат и офицеров, занято 11 складов, 510 винтовок, 675 гранат и другие боеприпасы». Однако это им не помогло. В ходе следствия пятеро членов группы лжепатриотов полностью признали свою вину, двое, включая руководителя Виталия Когана, признали вину частично и лишь один – Абдураман Закирьяев – настаивал на своей невиновности, однако был изобличен свидетельскими показаниями. В сентябре 1944 года дело группы передали в военный трибунал.

В горячие дни весны и лета 1944 года контрразведчики в Крыму работали не покладая рук. Полуостров в это время был слоеным пирогом, в котором все перемешалось, и чтобы понять, кто оставался в оккупации патриотом, а кто был коллаборационистом или, того хуже, карателем, приходилось просеивать через допросы, беседы, очные ставки тысячи людей. Ведь спрятаться за личину подпольщиков или партизан было соблазнительно для многих. Такую группу в поселке Симеиз вычислили сотрудники одного из отделов «Смерша» Приморской армии. Еще не везде были изгнаны фашисты, а в руки контрразведчиков попал житель этого поселка с весьма богатой биографией. Воентехник, освобожденный от армии по болезни, Александр Боровиков до войны работал директором хозрасчетного отдела при облторге Семипалатинска. Должность доходная, но в 1938 году за растрату его осудили на 10 лет лагерей. Отбыв один год в дальневосточной «военстройке № 210», он бежал и через уголовников Читы сделал себе новый паспорт на фамилию Громова. Дальше жизнь помотала его от Красноярска до Одессы, пока наконец он не осел в Симеизе, где и застала его война в должности заведующего пекарней. Сотрудничать с немцами Боровиков-Громов начал с первого дня оккупации, поэтому органам СД не составило труда завербовать его под агентурной кличкой Алекс. В этом качестве он начал сотрудничать с лейтенантом зондеркоманды Хартманом с февраля 1942 года.

Из докладной записки об итогах контрразведывательной работы отделов «Смерша» Приморской армии:

«Ему как агенту было дано задание выявлять и выдавать СД русских агентов, коммунистов, подпольщиков и партизан, однако, как показывает Боровиков, он передал в зондеркоманду только одного партизана – бывшего председателя колхоза им. Калинина Энвера Бекирова, которого через несколько дней вместе с заложниками расстреляли немцы».

Зато этот предатель охотно назвал имена якобы завербованных им агентов СД. Среди них оказалось много жителей Симеиза, в том числе заведующая поселковым радиоузлом и клубом, начальник почтового отделения, шеф-повар одного из довоенных правительственных санаториев, открывший при немцах ресторан, и другие местные жители. Из показаний Боровикова следовало, что в его присутствии лейтенант Хартман передал завклубом Антонине Мухиной колбы с ядом. Ими она должна была отравить воду, подаваемую в военный санаторий, когда в него начнут поступать на лечение раненые советские бойцы. В случае невыполнения Мухиной задания Боровиков должен был ее ликвидировать.

Что это было – ценнейшее признание, ниточка к крупной диверсии или банальная попытка оговорить других, чтобы получить снисхождение для себя? Ведь все эти люди работали при немцах, но сами утверждали, что поддерживали связь с партизанами, выполняли их задания, распространяли листовки. А Боровиков, судя по его же показаниям, был отпетым негодяем. Разобраться в этом предстояло контрразведчикам. Была ли на самом деле оставлена немцами группа с таким заданием, из рассекреченных материалов установить невозможно. Ясно одно: контрразведчики не спешили верить на слово никому и перепроверяли информацию.

Из досье историков: дело «Красного Сталинграда»

В декабре 1944 года в материалах чекистов о розыске предателей Родины проходило дело некоего Константина Моисеева, создавшего на Керченском полуострове лжепартизанский отряд. Уроженец Сталинградской области до войны, он поначалу был на хорошем счету, даже вступил в партию, но спустя всего два года был исключен с формулировкой «за развал работы колхоза». В сентябре 1942 года контуженый Моисеев остался на поле боя, но в плен, похоже, он не попал, потому что до Керчи добрался самостоятельно и остался там жить. Немецкое СД завербовало его в декабре 1942 года.

Из докладной записки НКГБ Крыма наркому госбезопасности СССР Меркулову о состоянии работы по розыску немецкой агентуры и других государственных преступников:

«В августе 1943 года по заданию СД Моисеев создал в Аджимушкайских каменоломнях лжепартизанский отряд под названием «Красный Сталинград» с задачей провоцирования настоящих партизан, действующих в этом же районе, для их ликвидации».

Почему выбрал такое название? Может, о Сталинградской битве тогда уже знала вся страна и за этим подвигом было удобнее скрываться, может, вспомнил бывший красноармеец о своей Родине? Теперь мы этого уже не узнаем. Но в октябре того же года Моисеев и его люди расстреляли двух партизан, прибывших к ним из соседнего отряда для объединения усилий. А в ноябре 1943 года при освобождении Керчи моисеевцы вышли из каменоломен к советскому командованию. Вот они мы, партизаны. Как и во всех подобных случаях, членов отряда отправили в фильтрационный лагерь станицы Ахтанизовской Краснодарского края. Уже в лагере Моисеев еще раз проинструктировал своих людей: держитесь одной линии – мы партизаны, сражавшиеся за Родину в тылу врага.

Предатели, задержанные в Крыму

Сколько было у Моисеева людей и что с ними стало, из