Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

А вдруг во Фринланд сбежать не придется, а в Малене защиты искать — что тогда? Очень легко будет в лапы графа попасть, и хорошо, если тот выдаст его тогда герцогу, а ведь может и горцам выдать, даром что родственник. Нет, с графом нужно было разрешить все до войны.

— Сегодня займусь этим делом, люди мои из-за реки приедут — сразу и займусь, думаю, что завтра и ты приступать должна, — наконец, после раздумий решил генерал.

— Уж сообщите мне, когда начинать, — поджав губы, произнесла она, — и Сыча мне в помощь дайте. Он мне надобен будет.

⠀⠀

Сон? Какой еще сон? Не до сна ему. Отдых? После, все после. А пока дела, дела нужно решать, те, что, кроме него, никто не устроит.

Тут же за ушедшей Агнес пришел к кавалеру Ёган, и, пока господин завтракал, он и Бригитт сидели рядом и говорили с господином.

— Тысяча людей? — У Ёгана глаза округлились.

— Кажется, больше, — отвечал кавалер, отрезая себе колбасы. — Как придут Рене и брат Ипполит, тебе скажут, сколько их.

Ёган, видно, заволновался.

— Господи, да где же я столько расположу?

Волков перестал есть, посмотрел на него недовольно.

— Ты же, болван, мне говорил, что у нас около реки земли теперь пахать не перепахать и что ты еще за это лето осушишь под луга. А теперь что?

— Земли-то… Земли, да, у нас немало, и земля та хорошая, но тысяча душ… Это… очень много… Это ж надо дома им строить.

— Да, и сараи строить, и скот, кур, коз купить. И землю нарезать на каждый дом для огорода, — перечислил Волков.

— А дома построить до зимы, поля распахать… Лошади, плуги! А кормить… А кормить их чем все это время?

— Большой обоз за моим войском едет, на пару месяцев им хватит, если экономить, а уж за пару месяцев ты придумай, где им на зиму еды взять.

— Господи, святые угодники, как же мне все это сделать?! — Ёган чуть без чувств со стула не сполз.

— Успокойся, Ёган, — Бригитт повернулась к нему, — буду тебе помогать. Коли господин денег даст, так справимся, с голода никто не помрет.

Ёган посмотрел на нее как на святую, едва руки молитвенно не сложил.

— Ах, госпожа, на вас вся надежда, один я не справлюсь. Слыхано ли дело — за тысячу душ отвечать. Страшно.

— Денег дам, сколько нужно будет, — пообещал кавалер. — А вы найдите племянника моего Бруно и архитектора нашего, пусть прикинут, сколько леса, сколько кирпича нужно им на дома и на сараи. Посчитайте все… Про кузнеца не забудьте, пусть помогает по мере сил, чем сможет.

И у Бригитт, и у Ёгана были вопросы, Волков по их лицам видел, что вопросов много, но прибежала девка и сказала, что к господину пришли святые отцы.

— Зови святых отцов, — велел Волков. — А с тобой, Ёган, мы после поговорим.

Бригитт и Ёган поняли, что теперь господин занят будет, и встали. Не будь тут жены, что сидела, неразлучная со своей монахиней, в конце стола, так Волков бы руки Бригитт коснулся, а сейчас просто сказал:

— Госпожа Ланге, коли силы в себе найдете, помогите нашему управляющему.

— Непременно, — пообещала Бригитт, сделав быстрый книксен. — Думаю в город поехать, кое-что узнать. Сейчас же прикажу карету запрягать.

⠀⠀

Отец Семион и отец Бартоломей, еще в недавнем прошлом инквизитор брат Николас, представляли собой противоречивое зрелище. Любитель вина и женщин, дважды изгонявшийся из прихода, причем один раз самими прихожанами, отец Семион выглядел роскошно: сутана синего бархата, вызывающе синего, как раз того цвета, что многими святыми отцами порицаем, широкий пояс, серебром расшитый, серебряная цепь с позолоченным распятием, мягкие туфли и золотой перстень с лазуритом. А отец Бартоломей, епископ Маленский, как и просил его Волков, одет был в сутану темно-коричневую, старую, штопаную, деревянное распятие на веревке, сандалии такие же, какие носил брат Ипполит, и подпоясан был толстой веревкой. Увидев их, человек, незнакомый с ними, решил бы, что брат Бартоломей — монах нищенствующего ордена, а брат Семион — епископ.

Тем не менее Волков был доволен: вид епископа был как раз такой, какой и нужен. Кавалер, хоть и устал смертельно, все-таки встал, подошел и, к удивлению присутствующих, поклонился и поцеловал брату Бартоломею руку. Все должны знать, что новый поп — человек высокого статуса.

— Монсеньор, как вы тут? Всего ли было в достатке?

— Всего было даже с избытком, — отвечал епископ. — Брат Семион радушный хозяин. Все святые отцы из окружных мест уже были у меня, со всеми я познакомился. Даже отец Марк был, — продолжал брат Бартоломей многозначительно.

— Отец Марк? — Волков не знал, о ком говорит епископ.

— То настоятель храма в Малендорфе, — пояснил брат Семион, — духовник его светлости.

«Ах, вот кто это, поп графа!»

— И как вам показался отец Марк? — спросил Волков у епископа.

— Достойный муж, — коротко отвечал тот.

— Может, он встретил вас без должного уважения?

— Нет-нет, — отвечал отец Бартоломей, — приехал по первому зову, как и другие святые отцы, говорил без заносчивости и спеси.

— Да-да, — поддакивал брат Семион, — говорил со всем почтением.

— Прекрасно. Святые отцы, прошу вас к столу, сейчас уже будет обед… Или поздний завтрак.

— Благодарю вас, сын мой, но совсем недавно мы отобедали. Я пришел к вам, чтобы узнать, когда мне уже на кафедру города быть пора.

— А сегодня в Мален и поедем, — отвечал Волков беззаботно. — Сейчас мои люди с обозом прибудут, и сразу отправимся в Мален. Понимаете, герцог велел горожанам мне ворота не открывать, так мне их епископ откроет.

— Я? — удивлялся отец Бартоломей. — Смею вам напомнить, что чина я не воинского, я ворота замков взламывать не умею. Не думаю я, что уместно будет начинать дело с противоречия мирскому сеньору.

Волков тут почувствовал, что затея эта совсем не нравится епископу, не хочет поп начинать служение в Малене с распрей с герцогом. И Волкова тут пробрало; тихо, чтобы другие не слышали, он сказал попу:

— Друг мой, за ваше назначение на эту кафедру я отдал архиепископу вашему двадцать пудов серебра и целую деревню людей. Целую деревню! Двести душ: мужиков, баб и детей! И просил я на кафедру эту назначить именно вас, так как думал, что вы мне помощью будете, опорой, что вы под себя город возьмете, а не с герцогом в любезности жить станете.

— Хорошо-хорошо, — тут же отвечал епископ так же тихо, — просто я не знаю, как вам те ворота открыть.

— Вам ничего и не придется делать, — заверил его кавалер, — перед