Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

Сержант Жанзуан обжился там. У берега две лодчонки, сети сушатся на солнышке, лачуги подправлены, дым из очагов идет, пара женщин настороженно и даже с опаской поглядывала на приехавших офицеров, понимая женским своим чутьем, что такое неспроста.

«О, бабенок завели люди сержанта. Это хорошо».

Надо отдать должное старому сержанту, маленькую заставу на холме он превратил во вполне себе крепкий маленький форт. Окопал как следует: ров в человеческий рост глубиной окружал заставу. Крепкий частокол, рогатки — все по уму. Старый сержант знал, что делал, за что и получил при встрече заслуженную похвалу от генерала.

— Ну, — спрашивал Волков, уже оглядевшись, — как они там?

Жанзуан, конечно, понимал, о ком идет речь, и, видя, что его слушают все остальные офицеры, доложил:

— Так-то тихо, баржи ходят туда-сюда, а солдат мой, Вилли Гупп, неделю назад поутру, когда снимал сеть, видел офицеров ихних, были они верхом, дюжина, не меньше. Рано было, но они приехали к реке, смотрели на нашу сторону, а один все рукой показывал на наш берег и что-то говорил.

— Вот поэтому, господа, — говорил генерал, — мы на берег не пойдем, смотреть на ту сторону станем из-за кустов. Не хочу, чтобы и нас так увидали с той стороны.

Так они и сделали — прячась за кустами, ходили вдоль берега и слушали капитана Дорфуса, который, сверяясь со своей картой, все объяснял:

— Вот, господа, как раз напротив этого места и стоит их лагерь. Меньше мили отсюда, берег там пологий, и вода глубока, я видел, как к нему баржи приставали. Лучше места для выгрузки нет, разве что только на пирсы выходить.

Офицеры понимали, кивали головами, спрашивали:

— Так, значит, лагерь прямо тут?

— От берега направляйтесь ровно на юг, мили не пройдете, как будет дорога, двести шагов по ней на запад — и вот уже рогатки, восточный край лагеря.

— А с другой стороны можно дойти? — интересовался генерал.

— Можно, — капитан снова заглядывал в свою карту, — выходите прямо на пирсы Милликона, идете также на юг, и на окончании города будет западный край лагеря. Не промахнетесь.

Офицеры говорили о том, что сегодня же выведут к этому месту войска, чтобы быть готовыми. А Волков, хоть и думал о своем, разглядывая карту капитана, просил их встать лагерем в миле от берега, чтобы, не дай бог, враг ничего не заподозрил. И когда те обещали, что сохранят свое присутствие от противника в тайне, стал говорить сержанту Жанзуану:

— Высаживаться будем до рассвета, и чтобы местом в темноте не ошибиться, тебе надобно в трех местах к утру ближе разжечь костры.

— Где прикажете разжечь? — спрашивал сержант.

— Один прямо здесь, на этом берегу. Другой — ниже по реке, прямо напротив пирсов Милликона, а третий — на восточной оконечности острова, чтобы мы в темноте на остров не наскочили.

— Думаете идти на лагерь с двух направлений? — удивился Дорфус.

— А что? Нехороша мысль? — спросил кавалер. — Почему не атаковать его с разных сторон, вы же говорите, что лагерь не защищен ни с одной из сторон.

— Не знаю даже… Сил у нас мало будет. Бить придется одним полком, может, лучше собрать все силы в кулак и смять их с одного направления?

Другие офицеры слушали их молча.

— Может, может, — как будто соглашался с капитаном генерал. Но далеко не первый раз Волков собирался воевать с горцами. — И все-таки ударим с двух. Не дай бог, успеют проснуться, не дай бог, построятся. Тогда их только ударом с тыла и можно будет взять. — Больше с генералом никто не спорил, и он резюмировал: — Значит, так, господа, как только я с Брюнхвальдом и Рохой выхожу на тот берег, сразу освободившиеся баржи посылаю за вами, грузитесь без суеты, но и без промедления, к вечеру завтрашнего дня будьте готовы.

— Места для погрузки тут не много, — заметил Кленк, — три или четыре баржи станут только. Кому грузиться первому? Кому готовиться вперед?

Вопрос был правильным. Но Волков даже не знал, как на него ответить. Он не мог сейчас сказать, кто ему потребуется на том берегу раньше: ландскнехты для взятия лагеря, если враг упрется, или кавалерия, чтобы громить отступающего противника.

— Я вам сообщу, господа, — после некоторого раздумья отвечал он.

⠀⠀

К вечеру того же дня он был у амбаров и переправился в Лейдениц. И что же? Всего восемь барж, с подошедшей, а этого мало. Раздраженный и уже ни от кого не скрываясь, Волков поехал к Гевельдасу. А тот, прижимая руки к груди, говорил:

— Господин, хоть казните, хоть помилуйте, но барж нет, только те, что уже зафрахтованы. Других вовсе не найти. Ни одной лишней не пришло сюда за последние два дня.

Ну и что с ним сделать? Не казнить же, в самом деле.

— Верни мне оставшиеся у тебя деньги, — зло сказал кавалер.

— Да-да, конечно, — засуетился купец, полез в сундук. — Я все вам записал, все вот тут. — Он протягивал мешок с деньгами и бумагу. — Долги купцам раздал и обед им устроил. Очень-очень им понравилось, они с женами приходили, за вас выпивали. Говорили, что если еще что-то надобно будет, так они со всем почтением…

«Сволочи торгаши… Выли, скулили, проклятьями сыпали, а как деньги получили, так разве что не лучшие друзья…»

— Я у тебя лягу, не хочу, чтобы в постоялых дворах меня видели. — Он вспомнил, что только немного перекусил хлебом, даже не вылезая из седла. — И поесть дай мне да моим людям тоже.

— Всем вашим людям дать еды? — испуганно спросил купец, вспоминая, что людей у кавалера целый отряд.

— Да. Что, боишься разориться? — Волков усмехнулся. — А представь, купец, что мне их каждый день кормить.

— У меня просто нет столько еды дома. Надобно купить, а где сейчас купишь — ночь на дворе. Разве что в трактире…

— Так купи. Не мог лодок найти, сколько нужно, так хоть еду отыщи.

⠀⠀

…Последний день перед началом дела — он всегда самый тяжелый. Если нет у человека дел, которые его отвлекут, так его будут тревожные мысли изводить. Все ли он сделал правильно, все ли предусмотрел. И главный вопрос, что мучает всякого, кто ремеслом воинским живет: вернусь или нет, а если вернусь, не хворый ли, не увечный ли? У него, конечно, была Агнес, и она ему все наперед говорила, но… Он не верил ей до конца. Какая бы она ни была