Цветочная сеть - Лиза Си

Но Кэмпбелл не собирался так легко сдаваться:

— А если появятся другие бегуны?

— Если появятся, тогда и посмотрим, а пока что рассказывай все с самого начала.

— С самого начала… — задумчиво протянул Кэмпбелл. — Думаю, все началось с Гуан Минъюня. Он по уши увяз в этих ядерных махинациях. Могли мы это доказать? Вот уж нет. И мы спустили дело на тормозах. И вдруг у главного подозреваемого убивают единственного сына, и ты обнаружил тело. Гуан хочет найти убийцу любой ценой. И что же? Он сам приходит к нам. Гуан знал, что сын ввязался в нехорошие дела, но был готов пойти на риск, хоть наше расследование и грозило ему потерей лица. — Кэмпбелл помолчал, а затем спросил: — Но теперь-то какая разница, Старк? Мы ведь схватили плохих парней.

— Рассказывай до конца!

— Он пришел к нам. У нас очень практичное правительство, мы же страна торгашей, и всегда ими были. Мы назвали свою цену. Как думаешь, какую?

— Пусковые механизмы.

Кэмпбелл кивнул и добавил:

— Он сообщил, что заметил некоторые нарушения на одном из предприятий.

Когда Джек произнес эту фразу, в мозгу Дэвида вспыхнуло воспоминания об отце Хулань. Тогда, на ферме, Лю заявил, что любой мог обдурить Гуан Минъюня. Действительно, стоило бизнесмену отвернуться, как сын начал его обманывать. В тот же момент кто-то начал торговлю оружием.

— Гуан обещал назвать имена, если мы поможем ему, — продолжил Кэмпбелл. — В качестве жеста доброй воли он предупредил, куда и в какое время доставят партию пусковых механизмов. Когда ты в первый раз летал в Пекин, мы произвели ряд арестов, но то были мелкие сошки. Гуан же клялся сдать крупную рыбу — аж генералов в Народно-Освободительной армии, — если мы найдем убийцу его сына. Редкая удача!

— И меня отправили в Китай, чтобы выполнить нашу часть сделки.

Кэмпбелл поднял руку:

— Погоди-ка! Мы знали, что Гуан непрост в общении. Но нам лучше иметь дело с капиталистом вроде него, чем неизвестно с кем. Мы думаем о будущем. И думали уже в течение длительного времени. Что будет после смерти Дэна? Примут ли генералы власть? Появится ли какой-нибудь консервативный дурак из ЦК, ненавидящий капитализм и демократию? Наши аналитики взвесили все варианты и заявили, что Гуан приумножает богатство страны. Он получит поддержку от народа. Да он властвует на всем протяжении Янцзы; им движут деньги, и это тоже понятно. Короче, Гуан не такой плохой парень, чтобы отказаться союзничать с ним. Бывали и похуже. Проще говоря: у нас есть личный интерес к Китаю. Гуана мы понимаем и говорим с ним на одном языке. Его сдерживает только армия. Уговор был такой: мы помогаем ему найти убийцу сына и свергнуть важных соперников в рядах армии. Пусть не сегодня и даже не через год.

— Все это может произойти не сегодня и даже не через год, но мы выполним свою часть сделки.

— Но какой ценой? Нам ведь пришлось расплатиться жизнью Ноэля.

— Знаю, — буркнул Кэмпбелл с сожалением. — Но пойми, Старк, он знал, во что ввязался. Мы рискуем каждый день.

— А как насчет Уотсона?

— Власть портит людей, — пожал плечами Кэмпбелл. — Такое случается.

— Так ты знал!

— Скорее, мы догадывались. — Кэмпбелл честно признался: — Когда я говорю «мы», это необязательно означает меня или даже ФБР. Я просто исполняю приказы, которые, скажем так, поступают сверху.

Дэвид вспомнил, что уже слышал подобную фразу в Китае. Значит, все, что президент Соединенных Штатов и официальные лица Китая говорили в последние несколько недель, служило лишь приманкой для посла, замминистра Лю и генералов, каждый из которых был виновен в целом ряде преступлений. Кроме того, власти США стремились не дать Туану уйти в отставку, не выполнив свою часть сделки. Вся риторика, все угрозы были только политической дымовой завесой. «Верхи» бестрепетно играли с жизнями Дэвида и Хулань в полной уверенности, что никто ни о чем не догадается.

— Мы были марионетками, — с горечью признал Дэвид.

— Хотел правду — получи!

— А при чем тут Хулань?

Кэмпбелл попытался высвободиться, но Дэвид его не пустил.

— Помнишь, как тебя проверяли перед назначением в прокуратуру США? — спросил Кэмпбелл. — Мы знали о твоей связи с известной коммунисткой.

Тут Дэвид отпустил агента и с отвращением отвернулся, но потом в гневе снова прижал его к забору:

— И давно ты знал?

— Какая теперь разница?

— Для меня это важно. Давно лично ты знал обо мне и Хулань?

— Я думаю, с первого дня знакомства. В Бюро мне выдали твое досье. Ты казался хорошим парнем, но мало ли что бывает.

— Ты играл нашими с ней жизнями, — сказал Дэвид с болью.

— Все к лучшему, Старк. В кои-то веки ты сделал правильный выбор. И был частью большой игры.

Было время, когда такой аргумент имел бы вес для Дэвида, но не сейчас. Он бросил последний взгляд на человека, которого некогда называл другом, повернулся и продолжил путь в одиночку.

Хулань стояла у кухонного окна, дожидаясь, когда закипит вода, и смотрела на внутренний двор старого семейного особняка. Весна только вступала в свои права, но температура наконец начала подниматься. В саду зацвела глициния, которую предок Хулань посадил более ста лет назад. На финике постепенно раскрывались глянцевые зеленые листья.

Чайник засвистел. Хулань налила горячую воду в заварку. Пока напиток настаивался, она разложила немного арахиса, семечек арбуза и соленых слив в маленькие блюдца. С готовым подносом Хулань вышла в сад. Под извилистыми ветвями финика сидели ее мать и дядя Цзай — человек, который стоял на страже семьи Лю в хорошие и дурные времена. Он склонился к Цзиньли, как близкий друг, и обнимал ее за плечо, но убрал руку, когда подошла Хулань. Она поставила поднос на низкий каменный стол и налила всем чаю. Они сидели в уютной тишине, наслаждаясь теплом солнца.

После отъезда Дэвида Хулань перевезла мать и сиделку обратно в хутун, где они поселились в одном из флигелей, выходящих окнами в сад. Цзиньли, казалось, не заметила