Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

например, поведение матери Лео, с. 12–13). А кроме того, появляется страх потерять любовь ребенка. Взрослый, который стал инициатором развода, часто пытается представить детям «вторую половину» в роли злого отца или злой матери, говоря бывшему партнеру: «Сам объясняй это ребенку!», а сыну или дочери: «Ты ведь знаешь, я не хочу развода, это папа (мама)…»

Чувство вины и страх потерять любовь приводят к тому, что родители часто дают слишком беглое, формальное объяснение. И чем спокойнее реагирует ребенок на информацию о разводе, тем проще взрослым. Между родителями и детьми возникает «коалиция отрицания». Многие мамы и папы преуменьшают значение развода для детей, дети тоже делают вид, что ничего особенного не произошло, пытаясь таким образом смягчить неизбежное столкновение с ужасным событием. Мы были просто поражены тем, как часто это происходит. Отрицание детьми переживаемой ими боли во многом зависит от ожиданий родителей. Дети чутко улавливают сигналы, которые им неосознанно посылают взрослые: «Пожалуйста, не отчаивайся! Покажи мне, что все не так уж плохо!» – и ведут себя соответственно. В конце концов родитель начинает верить в желаемое – что ребенок не так уж и переживает из-за родительского развода.

Все это особенно ярко проявляется, когда родители транслируют разные ожидания. Вспомним Петера и Розу (с. 38), мать которых рассказала о том, как равнодушно ее дети отреагировали на сообщение о разводе. Осознав в ходе консультации чувство вины перед сыном и дочерью, она вспомнила другую сцену, которая произошла несколькими днями позднее. В тот день она пришла домой и обнаружила детей рыдающими в спальне, где отец упаковывал свои вещи перед отъездом. Дети спросили, что он делает, и услышали в ответ: «Мама же сказала вам, что я переезжаю!» Почему это причинило им боль, а слова матери были восприняты без особого интереса? Ответы детей показали, что сообщение матери о том, что отец уходит из семьи, они поняли правильно, но временно оттолкнули от себя все чувства, связанные с предстоящим расставанием. Отцу было все равно, насколько болезненно дети восприняли его отъезд: он вообще не хотел развода и был подавлен тем, что произошло. Информация, поступившая от отца, не отличалась от того, что сказала мать, но он не пытался убедить детей, что на них расставание родителей не скажется. Скорее наоборот, он (бессознательно) ждал, что дети будут скучать по нему, объединятся с ним против матери и таким образом освободят от вины, которую он испытывал из-за своей неверности. В отличие от матери, отцу не было так уж страшно, что дети среагируют болезненно, и реакцию он получил в соответствии со своими ожиданиями, так же как и мать[40]. Сильная потребность матери в иллюзии «детям все равно» подтверждается тем фактом, что она на долгие годы выкинула из головы сцену, произошедшую между детьми и отцом в спальне.

Примеры Лео, Питера и Розы, а также Роберта (с. 43) и многих других детей, которых я встречал, свидетельствуют: отсутствие видимых ярких проявлений не значит, что дети не страдали, не чувствовали себя виноватыми или не злились на родителей из-за боли, которую те причинили им своим расставанием. Если заметных реакций нет, обычно речь идет о серьезных препятствиях для преодоления психического кризиса. Как могут родители реагировать на чувства детей, если те их никак не выражают? Как прийти на помощь, если о ней не просят? Иллюзия «непричастности» детей к разводу также не позволяет вести дискуссии об обстоятельствах расставания с мамой или папой, о будущей жизни и т. д.

В итоге ребенок остается один на один со своими чувствами и, прежде всего, с безрадостными фантазиями, которые не находят выхода (ни объяснений, ни утешения).

Еще один способ освободиться от своей части вины по отношению к детям – перекладывание вины на другого родителя. Как мы видели в случае с отцом Петера и Розы, родители чаще подавляют проявления аффекта у детей и реже бывают готовы распознавать печаль, болезнь или гнев, которые дети переживают из-за развода. Это связано с ожиданием, что агрессия обернется против второго родителя. Отец Розы и Петера явно надеялся получить их поддержку и остаться в семье. Другой отец в похожей ситуации, возможно, прямо спросил бы своего семилетнего сына: «Ты хочешь, чтобы папа ушел?» И когда ребенок, рыдая, отрицательно покачал бы головой, отец продолжил бы: «Ты должен сказать маме и всем, кто тебя спросит, что не хочешь потерять папу!»

Часто обвиняет другого родителя и инициатор развода – чтобы получить внимание ребенка. Если это удается и ребенок поддерживает развод, отцу или матери, о которых идет речь, не приходится себя упрекать. Например, мать Андреа сама добивалась развода, так как отец снова влез в игорные долги (хотя много раз обещал перестать играть), затем напился, попал в аварию и вдребезги разбил машину. Женщина забрала дочь и ушла к матери. Игровая зависимость отца была серьезной, но не единственной причиной семейного кризиса, который растянулся на долгие годы. По-человечески легко понять, почему мать не пыталась объяснить постепенное разлучение супруга с дочерью. Она сослалась на азартные игры и алкоголизм, оправдывая свой шаг. Дочери она сказала, что если бы они с отцом не расстались, то он разрушил бы их жизнь, поскольку он слаб и безответственен. Такие обвинения вызывают у детей стресс. Что должна была делать Андреа, выслушав такие объяснения? Взять и стереть из памяти образ отца, которого она всегда любила и которым восхищалась, несмотря на его слабости? Вычеркнуть из своей жизни и перестать его любить? Воспринимать как абсолютное зло (разрушительный, слабый, безответственный, пьяница, игрок и т. п.)? Нет, девочка не могла или не хотела верить во все, о чем говорила мать. И в то же время не осмеливалась ей противоречить. Но как потом смотреть в глаза отцу, если сейчас она не на его стороне?

Такие конфликты лояльности могут подорвать психику ребенка и вывести его из душевного равновесия[41].

Было бы несправедливо критиковать таких родителей за оппортунизм. Мать Андреа видела ситуацию такой, какой преподнесла ее дочери: она чувствовала себя жертвой. Но конфликт лояльности возникает у детей независимо от наличия объективной вины за одним из родителей. Как вариант, можно ждать, что человек, глубоко обиженный партнером, страдающий и разочарованный, проявит героизм и возьмет на себя ответственность за неудачный брак, то есть в конечном итоге частично оправдает второго родителя. Тем не менее общая ответственность должна стать частью обстоятельств, сопровождающих развод, это поможет детям легче его пережить.

Еще один способ освободиться от ответственности перед ребенком хорошо виден на примере матери Марио