Проснись и обернись - Алексей Андреевич Корнелюк

Бок… грёбаный бок, танцууууем! Следующей сдала правая нога, ладно, твист кружим, руки вверх!

Фух, ладно, надо чутка отдышаться. Заняв позу сидя, перевожу дыхание.

Хохот с придурью поднялся откуда-то из глубины, и вот я уже не сдерживая смеха хохочу во всё горло.

Покрывало сползло с дивана, коробка с пиццей валяется, повсюду жестяные банки энергетика, хоть падай на пол и изображай снежного ангела.

Поправив накидку, я вернулся на диван и в позе полуживого трупа осилил второй сезон “Друзей”.

Веки закрывались, и я то и дело отвешивал себе затрещину.

Щёки горели, и когда последняя серия закончилась, я решил попробовать помедитировать.

Если сидеть, спина болит, попробую лёжа. Растянувшись на полу, я сфокусировался на дыхании и через секунду-другую заснул.

Глава 30

Вязкость темноты была почти осязаема.

Я в толстом непробиваемом коконе погрязаю в небытие.

Сонное царство, где нет вай-фая, придурковатых божков и людей, мечтающих расфигачить тебе череп.

Правую часть тела стало нагревать, как если бы кто-то направил в мою сторону печь.

Я стал морщиться, играть желваками, хмурить брови, силиться остановить этот жар.

Маясь в поту, я попытался было дернуться, но вдруг услышал странное шипение.

То самое, которое появляется, когда закидываешь на раскалённую сковородку пахучий чеснок.

Всё с той же правой стороны чернота стала пузыриться и стекать слоями, создавая отверстие.

Луч света ширился, вытягивался, и вот уже вся моя броня из тёмных сгустков отваливается, как шелуха от лука.

Моргая от яркого света, я краем глаза увидел руку над головой, и тут же последовал удар по затылку.

Когда меня схватили за волосы, захват на секунду ослаб, а затем, резко дёрнув, меня выволокли наружу.

Корчась от боли и пыхтя, я отбивался руками, пока не различил знакомый голос.

– Полегче, ковбой, так можно и измучить себя.

– *лядская медитация, – выругался я, сидя на корточках и потирая затылок.

Посмотрев туда, откуда я только что вылез, я различил тёмный прорезиненный спальник. Часть спальника была продырявлена и покрыта обожёнными лохмотьями.

– Это что за фокусы? Думал отделаться от меня?

Я промолчал.

– Тебе выпала уникальная возможность стать тем, кем ты пожелаешь, а ты струсил, – начал отчитывать меня Фобетор. – Детский сад… Ты думал, я тебя не достану? Думал, можно так легко всё переиграть?

Продолжая молчать, я, шибко не поднимая головы, огляделся. Тот же самый пустой цирковой шатёр, в котором мы были до этого, пока не позвонил телефон, выдернув меня из сна. Разбросанное по полу сено, пустые зрительские скамьи, воткнутый посередине колышек и мягкий, почти оранжевый свет.

– Ку-ку, спящий принц, я тебя теряю..

Поймав мой блуждающий взгляд, Фобетор нахмурился.

– Да что с тобой не так?

– Да ничего, просто кажется, я не глядя подписал соглашение, где мелкого шрифта было слишком много.

Встав на ноги, я стряхнул налипшее сено.

– Я навестил человека, который помог мне попасть в этот мир, и он очень отчётливо несколько раз повторил, что мне конец. Не знаешь, что он мог иметь в виду?

Фобетор развёл руками.

– Везде есть свои риски.

– Неужели…? – Скривился я. – И всё-таки, что может случиться? Выкладывай!

– Если ты не сможешь переварить полученную информацию, ты сойдёшь с ума, – тихо произнёс он.

– Вот как, – хмыкнул я. – И от чего зависит моё переваривание?

Я развернулся и пошёл прочь. От одного этого разговора было тошно.

– От твоего принятия или неприятия. Это непростая тема. Всё, что ты где-то слышишь, проходит через своеобразный фильтр – веры и опыта.

Продолжая идти, я всё никак не мог приблизиться к скамьям и, посмотрев вниз, увидел, что иду на месте… Опустив голову, я стал ждать продолжения.

– Вера – это то, что либо рубит на корню, либо даёт знанию надежду прорасти внутри тебя. Например, если подойди к человеку на улице и сказать, что в этом году он заработает миллион долларов, это утверждение не пройдёт через его фильтр веры.

– Ну, неудивительно. – Устало выдохнув эти слова, я повернулся к Фобетору вполоборота. – Кто будет верить городским сумасшедшим? Есть куча мотивационных спикеров, которые со сцены талдычат про “ТЫ ВСЁ МОЖЕШЬ”, но по факту это просто красиво звучит.

– Ага. Вот ты и сам убедился, как только что на уровне автоматизма твоя вера отработала это утверждение. Ты не веришь, а значит, это невозможно. Сечёшь?

Подойдя ко мне, Фобетор щёлкнул меня по носу, и я в то же мгновение оказался на трибуне.

– Ты так хотел сесть. Так сиди, наблюдатель. Твоя вера отключила твоё активное действие, – сказал он, кольнув меня локтем в бок.

– Знаешь, это же прекрасно. Мы не просто так придумали такой надёжный механизм. Вера – это мышца, но в земном мире спортзала, где качают веру, нет. Это самостоятельная гимнастика для ума и духа, которой занимаются лишь избранные – те, кто управляет вашим миром… Не задумывался, почему в школе нет уроков по вере? Ты будешь слишком неудобен, тобой будет сложно решать чужие уравнения, ты будешь болтиком, не подходящим ни под одну удобную им резьбу.

Для опоры я опустил руки на впереди стоящую лавочку. Слова Фобетора давили.

– Вера – это просто состояние ума. Это как на телефоне кнопка “ВКЛ” и “ВЫКЛ”: ты либо веришь, либо не веришь, либо твой вай-фай включён и ты устанавливаешь связь, либо нет.

– Выходит, верить во всё – это путь к успеху? – Съязвил я. Но в глубине души знал, что поднимающееся внутри раздражение на самом деле направлено на себя самого, а не на слова Фобетора.

– Для этого как раз и существует второй фильтр – опыт. Он и определяет ценность знаний. Например, благодаря имеющемуся опыту ты можешь оценить, несёт ли для тебя пользу новая информация или нет… И даже тут не всё так однозначно.

Я посмотрел в центр шатра, куда только что вышел загримированный клоун.

Достав из карманов шары, он стал жонглировать.

– Опыт – это как подброшенные вверх шары. Это переменные. Чем большее количество переменных ты можешь охватить вниманием, тем больше вероятность сделать правильный выбор.

Клоун сунул руку в необъятные штанины из белоснежный парусины и играючи стал доставать всё новые шары.

Чем больше шаров появлялось, тем выше клоуну приходилось их подкидывать.

– Наглядно, да? – Улыбнулся Фобетор.

Отделавшись коротким кивком, я продолжил смотреть на этого мастера, который так искусно владел жонглированием.

– Опыт может сыграть злую шутку, но, если твоё сознание гибкое и податливое, как у ребёнка, в