Я все исправлю. Тонкое искусство примирения - Харриет Лернер

Извиниться можно за тридцать секунд, но изменение своей роли в проблемных отношениях – это забег на длинную дистанцию, который требует выносливости и готовности преодолевать сильнейшее сопротивление, внутреннее и внешнее. В то же время этот процесс накладывает ограничения. Придется сохранять спокойствие, когда безумно хочется говорить и действовать. Нужно запастись мудростью и руководствоваться интуицией, решая, когда, как, что и кому говорить.

Для изменения укоренившегося шаблона призовите на помощь все свое самообладание. Естественно, Ина не сможет измениться за одну ночь. И Сэм не сможет сразу же сохранить терпение и внимание, когда она снова начнет его преследовать. Серьезные перемены, придающие извинениям смысл, происходят медленно. Но важно направление, а не скорость движения.

Глава девятая

Самое поразительное извинение в моей жизни

Некоторые извинения настолько мужественны, что их трудно даже назвать просто извинениями. История Летти – типичный пример абсолютно героического извинения.

Летти и Ким

Мы с Летти уже работали какое-то время, когда я предложила ей пригласить на сеанс ее дочь, двадцатичетырехлетнюю Ким. Проблема заключалась в том, что Ким избегала общения с матерью, и это было совершенно неправильно. Когда Летти предложила дочери пойти с ней, Ким отрезала:

– Я не хочу об этом говорить.

Когда Ким было двенадцать лет, ее отец вошел ночью к ней в комнату и совершил насилие. Летти в то время была в отъезде – помогала матери переехать в дом престарелых. Она несколько месяцев не знала, что произошло. Когда все открылось, Летти решила, что всем членам семьи нужна терапия. Им повезло найти превосходного специалиста, который помог всем.

Летти считала, что проблема решена, но рана от случившегося сохранилась надолго. Сделать вид, что ничего не произошло, было невозможно. Недавно отец Ким умер от инфаркта. Мне казалось, что его смерть вновь пробудила былые чувства – отсюда и странная ярость Ким.

Сначала Ким отклонила предложение Летти, однако через несколько месяцев согласилась прийти – но только один раз. Когда я спросила Ким, что она чувствует после смерти отца, девушка набросилась на мать. Я привыкла сохранять спокойствие даже в самых эмоционально сложных ситуациях, но мне было очень тревожно оттого, что свою ярость Ким направила не на умершего отца, а на мать. Казалось, что Ким винит Летти в поведении отца, и основной семейный конфликт происходит между матерью и дочерью – дочери часто так поступают.

Я уже собиралась вмешаться, но тут Летти поднялась со своего места и подвинула стул ближе к Ким. Я думала, что она будет кричать на дочь: «Как ты смеешь мне такое говорить? Как ты можешь винить меня в том, что сделал твой отец? Откуда я могла знать?»

Но Летти повернулась к дочери и тихо сказала:

– Мне так жаль, Ким. Мне так жаль, что я не знала… Мне так жаль, что я не смогла защитить тебя. Мне так жаль, что в нашей семье произошла эта ужасная вещь. А больше всего мне жаль, что ты не чувствовала себя в безопасности и не сразу рассказала мне правду.

С этими словами Летти заплакала. Ким обняла мать, и они заплакали вместе.

Не знаю, как Летти удалось обратиться к дочери так открыто, сняв все защитные барьеры. Она не стала говорить, что считает это насилие собственной виной, не стала называть себя плохой матерью. Но, оказавшись под градом обвинений, она сумела по-настоящему услышать дочь и предложить ей всю свою любовь.

Летти вовсе не пыталась отрицать гнев дочери и фокусироваться на собственных страданиях. Она не предлагала дочери успокаивать и защищать себя. Она извинилась за свою роль в этой ужасной истории, и извинение ее было искренним и целительным и для нее самой, и для ее дочери.

Целительная сила извинения Летти заключалась еще и в том, что оно было кратким, безо всяких дополнений. Она не стала говорить: «Мне очень жаль, но ты должна помнить, что я ничего не знала», или: «Мне очень жаль, но твой отец был слабым человеком. Он не мог отвечать за себя», или: «Мне жаль, но это произошло очень давно, и теперь нам нужно оставить это в прошлом и жить дальше». Она не сказала даже: «Надеюсь, ты простишь меня». Конечно, Летти надеялась, что Ким ее простит. Но истинное извинение не включает в себя просьб – даже о прощении.

«Мне жаль» – это лишь первый шаг

Летти заслужила орден мужества за искреннее извинение перед Ким. Когда мы встретились на следующей неделе, она выразила надежду, что этот разговор положит конец боли прошлого. Всем нам хочется, чтобы самые эмоционально болезненные проблемы можно было решить за один разговор, но, к сожалению, так не бывает.

На следующем сеансе я узнала, что после окончания курса семейной терапии, когда Ким было тринадцать, разговор о сексуальном насилии так и не состоялся. Молчание Летти объяснялось ее стремлением не травмировать дочь. Но ее нежелание вторгаться в личную жизнь Ким или бередить рану привело к тому, что она невольно оставила дочь наедине с худшим событием в ее жизни. Когда люди страдают, как страдала Ким, их страдание зачастую усугубляется: во-первых, потому что они пережили болезненное событие; во-вторых, потому что самый важный в их жизни человек не хочет об этом знать и говорить.

Через несколько сеансов Летти рассказала мне о субботнем походе в кино и совместном ужине по ее инициативе через неделю после похорон отца Ким. Летти выбрала фильм, не зная, что в нем есть сцена, в которой насилуют девочку-подростка. Когда Летти и Ким ужинали вместе и обсуждали кино, ни одна из них не упомянула о сексуальном насилии.

– Напомнила ли вам сцена насилия то, что произошло с Ким в вашей семье? – спросила я.

– Конечно, я не могла об этом не подумать, – ответила Летти. – Уверена, что и Ким подумала об этом. А разве могло быть иначе? Из кино она вышла в мрачном настроении. Похоже, я сделала неудачный выбор.

– Вам не хотелось поговорить об этом? – поинтересовалась я. Ведь обе женщины после фильма думали об одном.

– Нет, – покачала головой Летти. – В тот вечер я хотела отдохнуть и расслабиться вместе с дочерью. Но я ошиблась с выбором фильма. Я не хотела усугублять ситуацию, поднимая тему сексуального насилия. Если бы Ким хотела поговорить об этом, она бы сама начала разговор.

Сцена сексуального насилия в фильме стала поводом затронуть болезненную для обеих женщин тему. Учитывая ее популярность в