Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

к неутоленному голоду я столкнулся с рядом новых проблем (по крайней мере, потенциальных). Получится ли вернуться домой сегодня вечером? Нужно ли просить кого-то спасти меня? Кто мог бы это сделать? Кому позвонить, чтобы попросить о помощи? Что, если в здании случился пожар? Мой старый план – моя старая история (я спущусь в кафетерий перекусить) – исчез, и я не знаю, как оценить нынешние обстоятельства. Меня вновь захлестывает буря эмоций, ранее сдерживаемых существованием временно действительной цели. Я обеспокоен («что я буду делать? что, если там и правда пожар?»), разочарован («я, конечно, не стану сегодня продолжать работать в таких условиях!»), зол («какой идиот перекрыл все выходы?») и чувствую любопытство («что, черт возьми, происходит?»). Что-то неизвестное ворвалось в мою жизнь и разрушило все планы. Образно говоря, предвестник хаоса пошатнул мою эмоциональную стабильность. Такое положение дел схематично изображено на рисунке 7.

Планы, которые мы строим, – это механизмы, призванные воплотить в жизнь задуманное идеальное будущее. Четко сформулированные планы управляют нашим поведением, пока мы не совершим ошибку. Ошибка, то есть появление непредвиденных обстоятельств, свидетельствует об их неполноценности. Она указывает на то, что наши планы и предположения, на которых они построены, не сработали и что их надо пересмотреть (или даже, не дай бог, отказаться от них). Пока все идет как задумано, мы остаемся на знакомой почве. Ошибившись, мы вступаем на неисследованную территорию.

Рис. 7. Появление революционной новизны в ходе целенаправленного поведения

Известное и неизвестное всегда относительны, ведь неожиданное целиком зависит от того, чего мы ожидаем (желаем), от того, что мы заранее планируем и предполагаем. Неожиданное случается потому, что люди не всеведущи и не могут выстроить абсолютно точную модель того, что происходит сейчас или должно вскоре случиться. Невозможно определить, чем в конечном итоге обернется привычное поведение. Поэтому мы неизбежно ошибаемся, рисуя образы невыносимого настоящего и идеального, желанного будущего, а также используя и обдумывая средства, с помощью которых первое может быть преобразовано во второе. Человек способен бесконечно ошибаться. Это означает, что встреча с неизвестным так же неизбежна на протяжении всей жизни, как смерть или обязанность платить налоги. Эта встреча произойдет со стопроцентной долей вероятности, независимо от того, где и когда живет конкретный человек. Поэтому (переменное) неизвестное, как это ни парадоксально, можно рассматривать как постоянную характеристику окружающей среды. Приспособление к существованию этой области должно происходить в каждой культуре на любом отрезке истории, независимо от частных особенностей общественного или биологического развития.

Отклонения от желаемого результата представляют собой (относительно) неожиданные события, которые свидетельствуют об ошибках в предположениях либо при анализе текущего состояния или процесса, либо при создании картины идеального будущего. Такие несоответствия – непредсказуемые, необъяснимые или новые ситуации – всегда составляют наиболее значимые и интересные элементы опытного познания. Интерес и значимость символизируют появление новой информации и активно побуждают человека (или животное) к действию[90]. Именно там, где появляется непредсказуемое, существует возможность получения полезных знаний. В процессе исследования непредсказуемого или неожиданного накапливается мудрость, расширяются границы умения приспосабливаться, исследуется, наносится на карту и осваивается чужая территория. Таким образом, вечно существующая область неизвестного составляет матрицу, из которой возникает условное знание. Все, что знает современный человек, все, что стало предсказуемым, в свое время было никому не известным и только еще должно было стать предсказуемым (в лучшем случае полезным, в худшем – несущественным) в результате активного приспособления, движимого исследованием. Матрица необъятна: люди хранят бесценное наследие культуры и мудрость предков, при этом они все так же невежественны, сколько бы ни учились. Человечество словно островок в океане неизвестного. Мы можем немного увеличить площадь суши, но полностью оградить себя от водной стихии нам не под силу.

Исследование: феноменология и нейропсихология

Незнакомое и знакомое является неизменной составляющей опыта. Мы остаемся невежественными и действуем в условиях неопределенности. При этом люди всегда что-то знают, независимо от того, кто они и в какое время живут. Мы склонны рассматривать окружение как нечто объективное, хотя одна из его основных черт – привычность или ее отсутствие – фактически определяется чем-то субъективным. Эта субъективность также непроста. Нетрудно сказать, здоровы мы или болеем, живем или умираем, то есть дать простое истолкование ситуации. Действительно, определение окружающей среды как неизвестной/известной (природа/культура, чужая/знакомая) может считаться более фундаментальным, чем любая объективная характеристика, если предположить, что то, к чему мы приспособились, является безусловной реальностью. Дело в том, что человеческий мозг и высшие нервные системы в целом научились работать и в области порядка, и в области хаоса. Но этот факт невозможно осмыслить, если считать такие области лишь метафорой.

Обычно мы обращаемся к представлениям о процессах познания, чтобы понять работу мозга (зачастую мы используем собственные модели мышления, если хотим определить с физиологической точки зрения, как должны обстоять дела). Тем не менее нейропсихологические исследования уже доказали, что обратная процедура столь же полезна. То, что известно о функциях мозга, может пролить свет на наши теории познания (и даже понимание самой реальности) и наделить их подходящими «объективными ограничениями». Философия Просвещения стремилась отделить разум от эмоций, что дало мощный толчок к проведению опытных исследований структуры и функций мозга. Но оказалось, что эти два явления взаимозависимы и по сути являются единым целым[91]. В нашей Вселенной постоянно взаимодействуют Ян и Инь, хаос и порядок. Эмоция дает первоначальный ориентир, когда мы не знаем, что делать, когда одного разума недостаточно[92]. Познание, напротив, позволяет нам создавать и поддерживать привычные условия существования, обуздывать хаос – и контролировать выплески эмоций.

Мозг можно обоснованно считать субстанцией, состоящей из трех первичных областей – двигательной, чувственной и эмоциональной, – или составной парой правого и левого полушарий. Каждое из этих определений имеет свои теоретические преимущества. Более того, они не исключают друг друга. Сначала рассмотрим описание единиц, схематически изображенных на рисунке 8.

Рис. 8. Двигательные и чувственные области мозга

Большинство неокортикальных (и многих подкорковых) структур достигли самого значительного и сложного уровня развития у homo sapiens. Это относится, в частности, к двигательной области[93], которая занимает переднюю часть сравнительно позже развившегося неокортекса (состоящего из двигательной, премоторной и префронтальной долей). Его сложная структура частично объясняет развитие человеческого интеллекта, универсальность поведения и широту опыта, как фактического, так и потенциального, и лежит в основе нашей способности строить планы, составлять соответствующие программы действий и контролировать их выполнение[94].

Чувственная область[95],