Мифология машины. История механизмов, которые нас пугают и очаровывают - Даниэль Штрассберг

движение, долгое время оставалось загадкой – в отличие от паровой машины, в которой очевиден переход от тепла к движению. Эта новая сфера исследований получила название «обмен веществ». Цитата из Либиха показывает, что первоначально так называлось любое преобразование энергии в движение. Позже термины «обмен веществ» и «метаболизм» закрепились исключительно за соответствующими биологическими процессами.

Прояснение механизма обмена веществ происходило поэтапно. В очень упрощенном виде можно выделить три этапа. Вначале необходимо было научиться измерять количество энергии. Сколько энергии дают организму углеводы, а сколько – уголь для паровой машины, выяснил английский пивовар Джеймс Прескотт Джоуль в ходе хитроумного эксперимента. Он опустил в емкость с водой лопастное колесо и прикрепил к нему снаружи точно определенный груз. При помощи рукоятки он поднимал груз до тех пор, пока вода не нагревалась на один градус по Фаренгейту. Это позволило ему точно рассчитать работу (сила, умноженная на расстояние), которую необходимо совершить для получения определенного количества тепла. Он определил, что для нагревания одного фунта воды на один градус по Фаренгейту требуется вес в 772,55 фунта, падающий с высоты одного фута. В пересчете на сегодняшние единицы это дает 4,15 джоуля на калорию, что довольно близко к значению 4,1868 джоуля на калорию, используемому в настоящее время.

Джоуль обратился к этой проблеме по вполне практическим причинам. Будучи совладельцем пивоварни, он хотел повысить ее производительность, и его раздражало, что электродвигатели, которые он намеревался использовать, имели еще худший КПД, чем паровая машина: слишком много энергии терялось в виде тепла, вместо того чтобы совершать работу. Но чтобы технически повысить производительность, ему сначала нужно было узнать, сколько именно энергии теряется в виде тепла.

На втором этапе Гельмгольц перенес эксперименты Джоуля на живые ткани и измерил, какой вес может поднять мышца лягушки за определенный промежуток времени. Это позволило точно рассчитывать производительность мышц, в том числе мышц человека.

Затем физиолог из Цюриха Адольф Фик объединил выводы двух своих предшественников и показал, сколько энергии необходимо для движения мышцы. В то же время он доказал, что химическая энергия переходит непосредственно в кинетическую без потери тепла. Следовательно, тепло, выделяемое при мышечной работе, является просто отходящим теплом, а не промежуточным звеном между химической и кинетической энергией, как предполагали ранее.

Теперь ценность рабочего можно было точно определить и сравнить с животными и машинами: для этого достаточно измерить его производительность труда и вычесть из нее затраты энергии, которые он произвел. Моделью для этого служил паровой двигатель, на который все трое, Джоуль, Гельмгольц и Фик, прямо ссылались в своих исследованиях.

Однако простого измерения производительности искусственных и естественных двигателей внутреннего сгорания оказалось недостаточно, нужно было повысить их эффективность. Действительно, новые знания о метаболизме вызвали бум в физиологии питания, которая поставила диетологию XVIII века на научную основу. Считалось, что здоровое питание может не только оптимизировать мышечную силу, но и способствовать умственному совершенствованию человека. Это убеждение сохранилось до сегодняшнего дня практически в неизменном виде.

Невообразимо жестокие последствия тотальной количественной оценки проявились в нацистской Германии – в виде точных расчетов времени жизни людей в концлагерях при определенном количестве потребляемых калорий. Им нельзя было умирать слишком быстро, потому что в противном случае приходилось бы тратить слишком много времени на обучение новых подневольных рабочих; в то же время их жизнь не могла продолжаться слишком долго, так как иначе остановилось бы истребление «недочеловеков».

В XIX веке благодаря паровой машине сложился новый образ природы, в центре которого находится преобразование жизненной силы, или энергии. Энергия может принимать самые разнообразные формы, превращаясь в тепло, работу, химическое напряжение и даже деньги. Этот вечный круговорот, называемый обменом веществ, и есть жизнь. Люди и машины одинаково участвуют в круговороте жизни.

Труд находится в двояком отношении к нему. С одной стороны, обмен веществ в людях и машинах производит труд: тепло в машинах и химические реакции в человеке преобразуются в движение, с другой – для преобразований необходимы затраты труда. Будут ли это машины или мышцы, не имеет значения, в конечном счете они взаимозаменяемы; важно лишь то, кто производит более дешево и эффективно. Фабрика – оптимальная среда для жизни с постоянным обменом веществ.

Впервые преобразование тепла можно было наблюдать в паровой машине. В результате она довольно быстро стала функциональным аналогом человека и новой моделью природы как рабочей машины. В такой модели машина приравнивалась к человеку: по сути, они являются тепловыми двигателями, пригодными к использованию.

Значение Гельмгольца и термодинамики для промышленного капитализма трудно переоценить. Гельмгольц, пророк прекрасного нового мира, наконец подчинил жизнь четким естественным законам, сделал ее количественно измеримой и в то же время показал, что с научной точки зрения она суть не что иное, как работа.

Отчуждение как критика наивного физического взгляда на труд

Дифирамбы труду поет и Георг Вильгельм Фридрих Гегель: самосознание приходит к самому себе через труд, пишет он в «Феноменологии духа»[384]. Это означает, в частности, что человек реализует себя через труд и овладение природой. Маркс согласен с Гегелем в том, что труд в своей первоначальной форме – это освоение и преобразование природы с целью приспособления ее для человеческих нужд. Человек изначально находится в прямом обмене с природой и тем самым участвует во всеобщем круговороте и цепи преобразований: тем самым он становится природой и реализует себя.

О том, что Маркс обращался к термодинамике и обмену веществ, свидетельствуют его письма к Энгельсу. Мы узнаем, как однажды, заболев гриппом, он прочитал трактат «Теплота как вид движения» английского физика Джона Тиндаля, который перевел на немецкий язык сам Гельмгольц. Маркс знал термодинамику и использовал ее как модель неотчужденного труда.

В условиях капитализма труд как самореализация в понимании Гегеля невозможен. Капитализм допускает только такой труд, который подчиняет работника чуждой ему цели: он продает свою жизнь капиталисту, чтобы выжить. Обмен жизненного времени на деньги является выражением отчужденного труда; физикалистское сведение человека к его производительности – рабочее время, умноженное на мускульную силу, – унижает человеческое достоинство. Физикалистской формуле «работа = жизнь» должно быть противопоставлено историческое неравенство «жизнь ≠ работа». В лекции для рабочих Кёльна Маркс объясняет:

Итак, труд есть товар, который его владелец, наемный рабочий, продает капиталу. Зачем он его продает? Чтобы жить. Но труд – это собственная жизнедеятельность рабочего, проявление его собственной жизни. И эту-то жизнедеятельность он продает другому, чтобы обеспечить себе необходимые средства к жизни. Значит, его жизнедеятельность есть для него только средство, дающее ему возможность существовать. Он работает для того, чтобы