Небо в мечтах - Мира Миркова

Мира Миркова

Небо в мечтах

1. Пролог

POV Ксюша

Сегодняшний день, будто решив, что на мне можно отыграться за всё время, пока я жила себе тихо-мирно, испортил моё зародившееся хорошее настроение ещё утром.

Конечно, сказать «хорошее» — это не сказать ничего. Для меня было прекрасно, если я просыпалась и не опаздывала к парам, или хотя бы выглядела не так, как только что проснувшийся из могилы труп. Причём в этом состоянии меня часто путали с практическим инвентарём в институте, предлагая изучить мои внутренности всем, кому не лень. Это достаточно занимательно, скажу я вам, особенно когда только на минуточку прилёг за парту, а просыпаешься от того, что тебя начинают ощупывать в области шеи на наличие вздутостей щитовидной железы. Причём просыпаешься ты уже не в своём потоке, а в параллельном, и оказывается, что «прилёг» ты совсем ни на минуточку, а на сорок.

Так что, если вы хотите понять, что значит для меня плохой день, то умножьте всё выше сказанное на два и сверху прибавьте ещё около килограмма вымерших нервных клеток.

Для начала, надо сказать, что я с огромным усилием почти не опоздала на первую пару. Подумаешь, пришла за десять минут до конца, с кем не бывает? Затем я поняла, почему на меня так странно пялились люди в метро, — просто кто-то вместо того, чтобы взять обычную шапку, каким-то образом нацепил что-то смутно напоминающее подобие ушанки с косоглазыми оленями и огромным мохнатым бубоном, при всём при том даже не заметив этого из-за спешки. В итоге я, кое-как поправившись, решила всё же с чистой совестью отучиться этот день, хуже ведь не станет?

Стало. Ровно в тот момент, когда отец, позвонив, попросил, чтобы сегодня я зашла к нему обговорить «очень важное дело». При этом называя меня не Ксюшей, Ксю и Ксюней, а чётко Ксенией, от чего, ещё с детства, был заготовлен рефлекс к тому, что меня ждут неприятности. Вкупе с серьёзным разговором — они огромные, в сумме с Ксенией и парой опозданий в универ — мне капздец. И это ясно, как яичница, приготовленная маменькой спозаранку.

Не подумайте, я не была худшей в своём потоке, я просто не была лучшей в нём. Так случалось, что по закону круговорота студентов в образовании, учить нужную мне программу я начинала только перед сессией, но даже при бессонных ночках, огромных мешках под глазами и хроническом недосыпе, я автоматически сдавала всё, что только что выучила. Этот вариант действий был опробован мною ровно год назад, и, как мне показалось, он был самым наидействующим, ведь высовываться из окна с зачёткой и орать «халява приди» мне не хотелось, особенно если учесть, что все преподы живут не так уж далеко от общежития и любят поздней ноченькой, как раз перед зачётом, пройтись и подышать свежим воздухом, а заодно и понять, каких лучше поспрашивать студентов.

Вот так бессмысленно, но одновременно и с пользой для общества пролетел год моей самостоятельной жизни. К сожалению, только год, наполненный прекрасными очередями в ванную комнату, выживанием в общих кухнях, страшным шумом, доносящимся из соседского блока, и громкой музыкой соседа-спортсмена сверху. А также деление еды на своё-чужое, пробежка до той же ванны, в которую очередь надо было занимать с самого раннего утра, и, конечно же, массовых субботников.

Всё было именно так до того момента, пока к нам поздним вечером не заявился комендант с наипрекраснейшей новостью о том, что в общежитии будет проводится ремонт. Что характерно, сколько он будет длиться, и где нам теперь жить никто ответить не мог, лишь отмахиваясь и говоря о том, что у института и так проблем хватает, а с этой и вы разобраться можете.

Так мною было принято решение переехать к моей любимой маменьке, живущей неподалёку от института, что служило огромным плюсом к месту моего будущего проживания. Мама, чуть заспанная и с бигудями на голове, как истинный родной человек, приняла меня с распростёртыми объятьями, сказав то, что в принципе и должна была: «В любое время дня и ночи, наше пристанище открыто для бедных иноземных учёных». Отсмеявшись дежурной фразой «главное на костре не сожгите», я просто распласталась по кровати, напоминая жидкую субстанцию.

Именно из-за этой ночи я проспала и именно из-за неё сейчас неслась с пар к дому отца, ведь время, на которое он назначил встречу, опасно приближалось всё ближе.

Так получилось, что в возрасте семнадцати лет развелись мои родители. Я была готова к этому решению, хоть и плакала в зале суда, ведь видеть, как распадается твоя семья — больно. Успокаивала лишь мысль о том, что они уже как года три не являлись полноценной парой, у отца с матерью были именно те самые дружеские отношения, которые способны разрушить семью. В любом случае, у меня не было причин обижаться или устраивать скандалы, я прекрасно видела, как они относятся к друг другу, так что, если я хотела счастья для них, то должна была принять этот выбор.

И приняла. Мы часто общались все вместе, ведь родители продолжали поддерживать отношения, в любом случае, мама с папой были родными людьми друг другу, пусть между ними и нет ничего большего, чем дружеские чувства и забота.

Быстро взбежав по лестнице многоэтажки, — лифт, как всегда, не работал — достигла квартиры на пятом этаже. Через минуту, не без помощи ключей, я уже находилась в обители своего родителя.

Запахи готовящейся еды и громкий смех со стороны кухни привлекли моё внимание — отец готовить не умеет и не любит, да и этот смех пробивал меня на сомнения.

Кинув сумку на ближайшую тумбочку и сбросив с себя пальто, я быстро протопала к месту, где должен был находиться папа. К моему удивлению, обнаружила там не одного моего родителя.

— Мааам, — в чисто детской манере, напряжённо протянула я, рассматривая интересную картину. Женщина, называющая себя моей матерью, стояла у плиты, переворачивая котлеты деревянной лопаткой, в то время как отец старался стащить из тарелки пару штук, уже приготовленных.

— Ксюня, ты чего так долго? — повернув ко мне голову, улыбчиво спросила она, параллельно ударяя лопаткой руку отца, уже достигнувшего свою цель.

Отмахнувшись, я вяло прошла к столу, плюхнувшись на рядом стоящий табурет. Папа, умудрившись стащить горячую котлету с тарелки, с довольной улыбкой сел возле меня под недовольное