Небо в мечтах - Мира Миркова

пыхтение матери. Эта ситуация лишь рассмешила, я привыкла к такому поведению родителей, возможно, из-за того, что они вели себя так очень давно, может, потому что просто смирилась. В любом случае, мне было хорошо от мысли, что наша семья, пусть и слабо напоминающая её, но всё равно существующая, не стала обузой никому из них.

— Пары затянулись, а мне ещё хвосты надо было закрывать, — оправдывалась я, незаметно отщипывая кусочек вкусно пахнущей котлетки, стащенной у отца. — Ваш кот — это исчадие Ада, — пожаловалась вновь, вспоминая обстоятельства, по которым мне пришлось опоздать в универ.

— Вервольф прекрасен, — безапелляционно заявила маман, отворачиваясь к плите.

— Прекрасен, ага. Это животное чуть меня ночью не из… В общем, он покусился на мою девичью честь, — обиженно объяснила я, уперев руки в бока и прожигая спину родительницы, ожидая её реакции. В итоге услышала лишь сдавленный смешок со стороны папы и фырканье с маминой.

— Товарищ отец, — повернувшись к нему, проворчала я. — Это животное чуть не надругалось над вашей дочерью, а у вас такая реакция!

— Господи, Ксень, вот если с парнем такие проблемы будут, то я очень даже включу реакцию «терминатора», но убивать животину — это смех какой-то. К тому же, Влад обидится, — пожал плечами папа, стараясь спрятать улыбку.

Влад — это парень моей матери, никогда не думала раньше о том, что буду общаться с парнями своей родительницы, в то время как она должна гонять моих. Но как не отпирайся, мне понравился этот мужчина, было видно, что он любит мою мать, рядом с ней у него сразу менялись эмоции, у Влада загорались глаза сразу же, как моя мама подходила к нему. Он чувствовал то, что не мог уже чувствовать мой папа.

— Так, не надо этих намёков, — запричитала я, закрывая уши руками. Сейчас начнётся всем известная песнь о ближайших внуках, которых будут нянчить отец с матерью, зятьке, построенной бане и дальнейшей туфте, которую хотел совершить мой отец с моим женихом, которого ещё не только не было, но и, казалось, не существовало во Вселенной.

— Ксень, так в старых девках-то и проходишь, — всплеснула мама руками, убирая сковородку с огня и поворачиваясь к нам.

— Маменька, я не виновата, — категорично заявила я, имея железный аргумент в запасе. — Это всё из-за генов, вот смотри, — указав на свой нос, в шутку называемый горой Эльбрус, я с наслаждением наблюдала реакцию родителей. Мама с огромной силой воли удерживалась от того, чтобы катапультировать в меня котлетой, а отец чуть ли не краснел от смеха, прячась под столом от угнетающего взгляда матери.

— Такой нос — гордость аристократки, — взвизгнула родительница, кидая полотенце в папу. — Он достался нам ещё от прапрапрабабушки и передался тебе, — запричитала гордая носительница носа с горбинкой.

— А нельзя было его как-нибудь выпихнуть из семейного дерева? Или у твоей прапрабабушки мало было лизосом, чтобы рассосать это чудо генетики? — уставившись на предмет споров, вновь продолжила холодную войну я. Папа, порядком успокоившись, уже спокойно наблюдал за нами, в уме уже считая, когда следует разнять третью мировую. Как вы догадались, такие споры — не редкость.

— Вера, у тебя прекрасный нос, просто наша дочь ничего в этом не смыслит, — тоном знатока заявил мужчина, и как только я хотела вновь заспорить, ущипнул меня за бок. Взвизгнув, скорее из-за неожиданности, чем от боли, обиженно отодвинулась от папы, надув нижнюю губу и сопя, от чего крылья обожаемого носа то увеличивались, то уменьшались.

— Гномик, от сопенья горбинка растёт, — шепнул мне отец, рассудительно встав из-за стола, ведь злая Ксюша — это, прежде всего, маленький гномик, ростом метр шестьдесят, готовый запульнуть чем-либо или кем-либо в противника.

* * *

Достаточно длительное время мы с родителями сидим и просто разговариваем ни о чём. Только сейчас я понимаю, что слишком соскучилась по всему этому. Свести родителей, конечно, не смогу, да и нет особого желания, не в смысле, что я рада их разводу, просто понимаю — так для них лучше. Мама нашла свою вторую половинку, а отец всегда был помешен на работе, может, со временем он и найдёт себе подходящего человека.

Мы затрагиваем любые темы: политику, в дискуссии о которой я принимаю ярое участие, мою учёбу, из чего выясняется, что мама уже пообещала некой тёте Зое мои услуги врача, а то, что я учусь лишь на втором курсе, никто слушать не желает, даже тема мальчиков затрагивается не один раз, но все стремления моих дорогих мамы с папой свести меня с кем-то оканчиваются провалом — я не желаю ни с кем сводиться, словно собака Лелька.

Через час я уже начинаю собираться домой, папа лестно отзывается о нахлебнике в моём лице, но с мягкой улыбкой говорит о том, что с моей самостоятельностью готов полностью помочь.

Мама, на удивление, идти за мной не стремится, а остаётся стоять в коридоре со слишком озадаченным лицом. Вот тут-то я и вспоминаю о «очень важном деле», ради которого, собственно и притопала сюда.

— Па, а что за важное дело-то? — мимоходом напоминаю я, уже накидывая на шею шарфик и незаметно забывая о дурацкой шапке с оленями-инвалидами.

— Ксюш, тут как бы с мамой надо говорить, — тянет он сконфуженно, будто я затронула слишком сложную тему наподобие пестиков-тычинок.

В итоге, так проходит около двух минут, за которые мы стоим в коридоре и переглядываемся между собой. Причём фишка в том, что двое человек знают, почему мы собрались, а я — нет, и это как-то неловко: стою у входной двери, бегая взглядом по родителям, но так и не нахожу ответа ни в ком.

— Ксюнь, тут дело в том, что… — мама с достаточно хриплым от молчания голосом замолкает, вертя кольцо на пальце. — Влад сделал мне предложение, и я согласилась.

С достаточно непроницаемым лицом я взираю на свою родительницу, которая поднимает на меня взгляд, желая увидеть мои достаточно странные эмоции. До меня не сразу доходит, что именно она сказал, а когда доходит, я впадаю в лёгкий ступор, который закончится совсем не так, как было предположено мамиными планами.

Комментарий к 1. Пролог

Сквозь вечные терзания

2. Систематика курящих девушек

— Что ты сделала, Карнеева?! — орала на меня невысокая брюнетка, по совместительству моя подруга и однокурсница, сидя рядом на лавке. После моего увлекательнейшего монолога о том, каким образом Олеся Ефремова — выше описанная дама — обнаружила меня на скамейке возле своего дома в полнейшей ауте и без признаков чувств и