Это мгновение - К. С. Отем

Он пахнет ванилью и сандаловым деревом, напоминая мне о холодных напитках в солнечный день. Это успокаивающий аромат, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не провести носом по его тщательно уложенным волосам, хотя я не упускаю возможности глубоко вдохнуть, немного вдыхая его запаха.

— Но почему? В этом нет никакого смысла.

Я не могу сопоставить Дункана, которого он описывает, с мужчиной, которого я узнал поближе — мужчиной, который приносит моей маме цветы, водит ее на свидания и настаивает, чтобы она лежала дома по воскресеньям, пока он присматривает за домом.

Теперь очередь Купера вздыхать, и по моей спине пробегают мурашки, когда его теплое дыхание касается моей шеи. Я и не заметил, что он наклонил голову, приблизив рот к моей коже.

— Кайден умен. Типа по глупому умен. Но он не умеет заводит друзей, а те немногие, что у него есть — люди, с которыми он проводить время, — не заботятся о нем. У него есть я — я всегда буду у него, — но он также так отчаянно нуждается во внимании нашей мамы, что позволяет желанию угодить ей управлять своей жизнью. А моей маме? Ей нравится Кайден. Большую часть времени. Возможно, она никогда не вела себя так, будто действительно хотела детей, но она смирилась с тем, что у нее есть по крайней мере один ребенок. Я слышал, как она однажды сказала, что он ее любимец, что она была бы счастлива иметь только его.

У меня неприятно сжимается внутри. Как мать могла такое сказать? Родителям не положено выбирать любимчиков. Это универсальное правило — по крайней мере, я так думал.

Купер вздыхает, и я кладу свою руку поверх его руки на своем колене, слегка сжимая ее.

— Прости.

Что еще я могу сказать? Что он мой любимчик? Что его мама стерва? Что мой мир стал лучше, потому что он его часть?

Купер продолжает, игнорируя мою бесполезную банальность.

— В его глазах она не может сделать ничего плохого. Поэтому, когда она говорит, что это папа виноват в том, что она так много раз изменяла ему, а потом бросила нас, он ей верит. Она жертва. Если бы папа любил ее больше, а свою работу меньше, мы были бы идеальной семьей.

Он поднимает голову и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его глаза влажные, обычно ярко-голубые радужки потемнели по краям.

— Мы никогда не были идеальной семьей, но я не отниму этого у Кайдена. Она подводила его раньше и подведет снова, и я буду рядом, чтобы утешить его. Он так сильно хочет верить, что она ушла от нас не потому, что не хотела быть матерью, а потому, что больше не любила нашего отца.

Он снова смеется, но без тени юмора.

—Никто не хочет чувствовать, что их мать не хотела их.

Бесцельно двигаю рукой, рисуя круги на костяшках его пальцев, затем провожу кончиком пальца вверх и вниз по каждому из его пальцев, слегка нажимая.

— Но она и тебя бросила, и ты...

— Другой? — он перебивает, и я молча киваю, наблюдая, как моя рука рисует узоры на его коже.

—Я давно перестал старатся привлечь ее внимание. Когда мне стало казаться, что я должен заслужить его, а не то, что мать должна естественным образом давать своему ребенку. И за это время я стал ближе к своему отцу, в то время как Кайден все больше отдалялся от него. Я не возмущаюсь тем фактом, что она находит для него время, когда ей удобно, — что она так очевидно выбрала его,— но когда он ссорится с папой, у меня такое чувство, что он думает, что папа сделал похожий выбор, только он выбрал меня.

Купер качает головой, его голубые глаза впиваются в мои.

— Но он этого не делал, мой отец не такой, но Кайден отталкивает его, обвиняет, так что, очевидно, между ними возникла трещина.

Я перестаю шевелить пальцами и накрываю его руку своей.

— И тебя все это устраивает? — я машу свободной рукой в воздухе. —Свадьба, моя мама… я?

Его губы подергиваются, когда он кивает.

— Да. Мой папа счастлив, это никогда не было так очевидно, как с тех пор, как в его жизни появилась твоя мама. Кайден одумается. Или нет. Я действительно не знаю. Некоторые люди думают, что у близнецов есть этот сверхъестественный способ общаться друг с другом без слов, и хотя я в это не верю, я могу чувствовать, когда моему брату грустно, и я чувствую это, когда ему одиноко. И когда он говорит о маме, я чувствую его привязанность к ней, поэтому я позволяю ему верить в то, что ему нужно, и жду момента, когда она разобьет ему сердце, а потом набрасываюсь и обнимаю его.

— А как насчет тебя?

Купер поворачивает руку так, что его ладонь касается нижней стороны моей, затем переплетает наши пальцы. Кусочки головоломки, из которых состоят наши души, легко складываются вместе.

—Я?... Я — это просто я. Близнец, который поддерживает мир, близнец, который никогда не переходит границы дозволенного. Я знаю, чего хочу от жизни, я знаю свой путь.

— Но ты счастлив? — спросил я.

Он улыбается, его губы широко растянуты, идеально прямые, обнажая белые зубы.

— Да. — он кивает и сжимает мою руку. — Да, я счастлив.

Глава 5

Джейми

Купер Кэррингтон красив, умен, вдумчив и тактичен. Он — полированное серебро, и сверкающее золото, и редчайший бриллиант, и все это в одном бледнокожем, темноволосом искушении.

Он лежит на животе на траве, смеясь над чем-то, что только что прочитал, его футболка задралась, обнажая линию бледной, усеянной веснушками кожи на пояснице. Его ноги скрещены в лодыжках, а темные локоны скрыты под кепкой, надетой задом наперед. Мои глаза впитывают его, а пальцы подергиваются по бокам от желания нежно провести по обнаженной коже.

Мы в саду наших родителей, и хотя осень не за горами, день не по сезону теплый. Дом большой и уютный, расположен в зеленом пригороде, недалеко от центра города или дома, который я раньше делил с мамой. Мы с Купером проводим здесь большую часть наших выходных, болтая у бассейна или совершая набеги на кухню. Купер ненавидит печь на своей крошечной кухне в общежитии, поэтому чаще всего