Продам жену, торг уместен - Диана Рахманова

нас неделя до поставки. Проведите дополнительные тесты, пересчитайте дозировки, настройте оборудование. Разберитесь с персоналом. Верните мастеров. И пусть «Монфор Альба» снова станет тем, чем должна быть – гордостью, а не поводом для жалости.

Хольц усмехнулся, вставая:

– А ты, юная леди, опасна. Вся в деда, без сомнений.

– У меня была хорошая школа, – ответила я. – И слишком много тех, кто ждет моего провала.

Они вышли, и я откинулась в кресле, чувствуя, как сквозь усталость проступает радость. Сдержанная, деловая, но очень настоящая.

Все складывалось лучше, чем я могла надеяться. Если бы я не поймала Ричарда на предательстве и измене, он бы добрался до формулы закрепителя. И продал бы ее. Как продал все остальное.

Тогда у меня бы не осталось ни единого шанса.

А теперь… Теперь контракты работают на меня: пять лет обязательных фиксированных выплат – за зелья, которые вот-вот станут неликвидом.

Я сжала в кулаке серебряный перстень Монфоров, что покоился на цепочке у меня на шее, – и на губах появилась упрямая улыбка.

«Монфор Альба» вернется.

И я сделаю это. Сама.

Глава 6

Всю следующую неделю я работала не покладая рук.

Фабрика гудела как улей – смена руководства, кадровые перестановки, внезапная реорганизация всех процессов… Было похоже, что здание, долгое время пребывавшее в спячке, наконец проснулось. И не просто проснулось – поднялось на ноги и с шумом сбрасывало с себя пыль забвения.

Охрана выдворяла с территории лентяев и «племянников» по протекции. Один из них попытался вынести со склада ящик редких зелий – и был немедленно передан полицаям. Мои приказания выполнялись без обсуждений, словно никто и не ожидал, что «та самая Амалия Монфор» будет церемониться.

Удивительно, но одним из моих самых надежных помощников оказался секретарь бывшего мужа. Через день после моего возвращения он сам подошел и без лишней лести сказал:

– Я хочу остаться. И хочу работать. По-настоящему. Дайте возможность проявить себя.

Я смотрела на него долго. Бледный, сдержанный, в очках, с полными тревоги глазами – совсем не похожий на карьериста. Скорее на человека, которому отчаянно нужна работа.

И кивнула.

И, как выяснилось позднее, не прогадала – за неделю мы сработались так, что парнишка буквально понимал меня с полуслова, а иногда даже действовал на опережение.

Слава всем покровителям Алхимии, моя стратегия не требовала огромных вложений. Нам не нужно было заново варить зелья – склады ломились от готовой продукции, которую просто некуда было сбыть. Мы начали переработку: откупоривали и бережно переливали в особые резервуары, чтобы позже ввести в них закрепитель и разлить в новую тару.

Пока зельевары наводили шорох в цехах, мы вместе с канцелярским отделом корпели над новой линейкой. Названия, описания, шрифты, оттенки фона на этикетках – все должно было внушать доверие.

Старые флаконы и бутылочки мы под шумок продали конкурентам. Они думали, что «Манфор Альба» окончательно обанкротилась, и радостно скупили тару.

В общем, на фабрике все было отлично, чего нельзя сказать о моей личной жизни.

С Кассианом мы пересекались дважды в сутки: за завтраком и ночью, когда я возвращалась в спальню, валящаяся с ног от усталости. Мы не разговаривали. Не спорили. Жили как соседи по дому.

Если не считать ночных происшествий…

Все началось с того, что наутро второго дня в новом доме я проснулась в мужских объятиях. И не просто в объятиях – я буквально лежала на нем: щекой к его плечу, рукой обняв за талию, ногой – через бедро. Картина супружеской идиллии, если бы не одно «но»: я понятия не имела, как оказалась в таком положении.

И ладно, если бы это он во сне прильнул ко мне. Нет. Все выглядело так, будто я – бессовестно и предательски – переползла через половину необъятной кровати сама.

К счастью, Кассиан тогда еще спал. Так что я смогла вернуться на свою половину и сделать вид, что ничего не было. К несчастью, это было только начало.

С того момента каждое утро я просыпалась в каком-то новом, не менее неловком положении, пока однажды утром не оказалась практически на мужчине.

А Кассиан… смотрел на меня. Снизу вверх. Широко открытыми глазами.

Я застыла.

Он не моргнул.

– Доброе утро, – сказал он с той самой интонацией, от которой хочется испариться.

– Ты… уже проснулся?

– А ты – уже на мне.

Я отскочила, как ошпаренная, и тут же увязла в одеяле, словно его специально заколдовали против меня. Кассиан лишь приподнял бровь, наблюдая, как я беспомощно барахтаюсь, словно пойманная в сети рыба.

– Это… случайно!

– Четвертый раз. И все случайно. Замечательная стабильность, Амалия.

Поняв, что он все знает, я буркнула что-то непечатное и вернулась на свою половину. Отодвинулась. Закуталась. Уперлась взглядом в стену. Дышала громко, с выражением. Пыхтела. И ни за что – ни за что – не повернулась бы к нему обратно.

Но, увы, с той ночи стало только хуже.

Я пыталась убедить себя, что все это просто усталость. Что во сне я теряю контроль. Но стала думать, что ночь просто стирала границы, которых мы так тщательно придерживались, ведь пару раз я просыпалась, когда его рука обнимала меня за талию. Один раз он во сне прижал меня ближе, и я, к своему ужасу, не оттолкнула. А еще его ладонь скользнула по моим волосам, медленно, почти ласково. И я так и осталась в этом положении, делая вид, что сплю.

На седьмую ночь мне приснился кошмар: фабрику продавали с молотка – как когда-то меня. Я проснулась с комом в горле – и почувствовала, как меня что-то мягко, но явно отталкивает от края. Будто магический щит подталкивает ближе к Кассиану. Я приподнялась – и ощущение тут же исчезло.

Показалось? Возможно. Но я решила проверить.

На следующую ночь притворилась спящей. Прошел, наверное, час, и вдруг… я поехала. Не в переносном смысле – физически поехала по простыне, будто по наклонной. Я «прикатилась» к Кассиану с точностью до миллиметра и только открыла глаза, как – бац! – его взгляд встретился с моим.

Он не притворялся. Просто не думал, что я не сплю.

Я поднялась на локтях и уставилась на него.

– Это ты! – В моем голосе звенела победа. Поймала с поличным!

– Что я?

– Ты подталкивал меня к себе щитами! Все это время!

Он накинул на лицо искренне оскорбленное выражение, достойное лучшего театра столицы.

– Ничего глупее в жизни не слышал. Если ты так оправдываешь свое ночное приставание, то фантазия у тебя… впечатляющая.