Продам жену, торг уместен - Диана Рахманова

Я улыбнулась – тонко, ровно настолько, чтобы скрыть, как сильно сжала зубы.

Я собиралась заработать этот проклятый миллион в самые сжатые сроки. И доказать – не ему. Себе. Ричарду. Всем, кто читал утренние газеты.

Я не трофей. Не товар на перепродаже.

Я – Монфор.

Не только по крови. Не только по документам.

А по хватке. По упрямству. По делу.

И для этого надо заставить «Монфор Альба» дышать снова.

Сразу после завтрака я отправилась на фабрику. В кабинет моего деда – а теперь формально мой – принесли все: кипы контрактов, списки поставок, копии сделок, зарплатные ведомости, жалобы, акты проверок, оценки складов.

Я рылась в этих бумагах как в слоях горного рудника, надеясь вытащить хотя бы одну жилу золота. Спустя четыре часа и три пиалы успокоительного я уже знала: Ричард продал формулы всем. Абсолютно всем.

Контракты оказались неэксклюзивными, оформленными юридически безупречно и скрепленными печатями Министерства торговли. Разорвать их было невозможно. Теперь зелья «Монфор Альба» варили по всей столице – и далеко за ее пределами. Под другими названиями, с чужими этикетками… но по нашим рецептурам.

И, конечно же, конкуренты не теряли времени: они наводнили рынок нашими же зельями, сбивая цены и обрушивая продажи. Склады «Монфор Альба» ломились от продукции, которую некому было сбывать, а счета пустели с каждым днем, словно сосуды с трещинами.

Накинув поверх платья рабочий халат, я вышла из кабинета и отправилась на обход по цехам. Хотелось увидеть то, что изложено в документах, своими собственными глазами.

В детстве я любила бродить по фабрике – наблюдать, как вспыхивает пламя под тиглями, как по стеклянным трубкам струятся цвета, как воздух звенит от сконцентрированной магии. Казалось, фабрика дышит чудом.

Где-то здесь, в легендарном Изумрудном цеху, который сейчас пылился за ненадобностью, дед взял меня за руку и сказал: «Запомни, Амалия, зельеварение – это не ремесло. Это искусство, достойное королей».

А теперь стены цеха излучали лишь запустение: пыльные серебряные алембики, треснувшие хрустальные колбы и тишина. Не сосредоточенная тишина труда, а гулкая, мертвая – как в храме, откуда ушли боги. Старые станки, некогда кипевшие магической энергией, теперь стояли безмолвные, словно надгробия. Если духи предков действительно наблюдали за нами, они должны были кричать от ярости, видя, во что превратили их великое творение.

Вернувшись, я опустилась в кресло и сжала виски пальцами, словно могла выдавить из головы пульсирующую боль.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге стояли двое.

Пожилые, но с огнем в глазах – мастер Хольц и мастер Фавероль. Ветераны зельеварения, алхимики старой школы, что трудились рядом с моим дедом еще с тех пор, как прадед передал ему управление. Они вошли и сели напротив. Их мантии пахли сушеными травами и углем, а лица были усталые, будто они несли на плечах весь груз упадка фабрики.

– Милая… – первым заговорил Люсьен Фавероль. Он посвятил фабрике всю свою жизнь. Ни семьи, ни детей – только «Монфор Альба». – Амалия, мы знаем, ты намерена бороться. И мы это уважаем. Но я… обязан сообщить.

В его пальцах дрожал лист бумаги. Я успела выхватить взглядом заголовок: «Заявление об увольнении».

– Мне предложили место в «Фениксе». У них новое оборудование, сильные ученики… А здесь все, увы… угасает. Я не представляю, как можно поднять фабрику в таком состоянии.

Я кивнула. С уважением. С пониманием. Но понимание – еще не капитуляция.

– Мастер Фавероль, – спокойно произнесла я. – Если бы фабрика продолжила существовать… если бы она не просто выжила, а обрела шанс на второе дыхание – вы бы остались?

– Да, Амалия. Твой дед был мне другом. Он вложил в «Монфор Альба» всю свою жизнь. Его идеалы – качество, честность, мастерство – все это по-прежнему живет в этих стенах. Я бы остался… если бы увидел шанс. И рад был бы увидеть, как фабрика снова дышит.

– В таком случае, мастер Габриэль, придержите свое увольнение на месяц. Этого мне хватит. А дальше – если решите уйти, я не стану препятствовать.

Хольц приподнял бровь.

– У тебя есть план?

Они обращались ко мне на ты – а как иначе, если в детстве катали меня на шее и показывали алхимические чудеса, от которых у меня захватывало дух? Если бы сейчас один из них вдруг перешел на вы, первой бы опешила я. Это было бы все равно что услышать «Леди Монфор» от родного деда. Разумеется, подобную вежливость маги допускали только за закрытыми дверями.

Я выпрямилась, чувствуя, как внутри разгорается решимость.

Из нижнего ящика стола достала плотную кожаную папку, положила ее перед мастерами, раскрыла – и разложила на столе страницы с чертежами, формулами, схемами тестов.

– Я разработала закрепитель, – сказала я спокойно, указывая пальцем на схему цикла усиления. – Договор с горными лордами о поставках нужных ингредиентов заключен. Все базовые тесты уже проведены. Результаты – здесь.

Повисла тишина.

Хольц нахмурился, но взял лист и начал внимательно изучать формулы. Фавероль придвинулся ближе, и глаза его засияли, как у ученика, впервые увидевшего настоящую алхимию.

– Это… ты сама это разработала? – спросил он негромко.

Я кивнула.

– Эффект зависит от дозировки. Мы можем выпускать зелья в трех версиях: обычной, удвоенной и усиленной в пять раз. Вместо новых формул – обновление старой линейки. Новый стандарт качества.

Я не стала говорить, сколько времени ушло на этот «новый стандарт». Сколько ночей я провела над формулами, сколько раз доходила до тупика, откладывала, забрасывала – но забыть не могла. Идея жила где-то под кожей, зудела, как заноза, не давая покоя. А несколько месяцев назад все изменило одно случайное открытие – редкое растение, которое вдруг заставило формулу заиграть. Как будто в ней наконец встал на место последний ключевой ингредиент.

Люсьен оживился, глаза вспыхнули азартом:

– Значит, те, кто продолжает варить по старым рецептам, не смогут с нами тягаться!

– Понадобятся компактные флаконы, – тут же подхватил Хольц, мгновенно переключившись на производство. – Меньше дозировка, выше концентрация. Люди быстро поймут, где настоящее качество.

– И подать это как «Монфор Альба: новая эпоха». – Я позволила себе улыбнуться. – Полный перезапуск.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Только лампа над столом потрескивала от перепадов магического напряжения.

– Амалия, – заговорил Хольц наконец. – Это… стратегия твоего деда. В чистом виде. Он всегда говорил: не гнаться за дешевизной – давать людям качество, за которое не стыдно.

Я кивнула.

И впервые за долгое время почувствовала – я делаю не просто правильно.

Я действую по-монфорски.

– Тогда не теряем времени, – сказала я. – У