Ее порочный лучший друг - Адель Найт

Я опираюсь на кухонную стойку, скрещиваю руки на груди и с любопытством наблюдаю, как она заправляет за ухо воображаемую прядь.

— Нервничаешь.

Голос выходит громче, чем я хотел, но ее тревожность меня сбивает с толку — и, черт подери, возбуждает.

Она втягивает подбородок в шею, отчего кожа на ней собирается в складки, качает головой и кривится.

— Нет, не нервничаю.

Я усмехаюсь.

— Ты до черта сексуальная зануда.

Щеки Лейси заливаются таким ярким румянцем, что даже тусклый свет квартиры не может его скрыть. Разворачиваясь к дивану, она задевает угловой столик — тот самый, что стоит там уже два года…

Ведет себя так, будто впервые в моем доме. Что с ней творится?

Наклоняется, чтобы поднять книгу, упавшую со стола.

Ткань облегает ее зад, как вторая кожа, а шов между ног разделяет ее на две пухлые половинки.

Жар вспыхивает у основания позвоночника, тяжелеет внизу живота. Член упирается в молнию — твердый, налитой. Стоит только спустить с нее штаны и приказать держаться за щиколотки.

Блять.

Блять.

Блять.

С каких пор я стал тем, кто вот-вот кончит в джинсы из-за лучшей подруги?

Может, Лейси потому и нервничает? Видит, как я стою с эрекцией?

Проклятье. Последнее, чего я хочу, — заставить её чувствовать себя неловко только потому, что мои яйца забыли: лучшие друзья не помогают им опустеть.

Я киваю в сторону комода:

— Я переоденусь.

Она выпрямляется, держа книгу в руках.

— Хорошая идея. Я тоже.

Лейси подходит к комоду и берет пижаму, которую держит у меня для ночевок.

Дарит мне застенчивую улыбку и ускользает в ванную.

Я смотрю вниз, на выпуклость под молнией.

— Запрещенная зона. Спокойно, мать твою.

Меняю джинсы на спортивные штаны, натягиваю самое длинное худи, чтобы прикрыть все лишнее. Провожу ладонями по лицу, делаю пару коротких пробежек на месте.

— Так. Сейчас ты просто помогаешь подруге добиться ее профессора и не кончаешь в штаны, как озабоченный подросток.

Дверь ванной открывается, и она выходит — в старых фланелевых штанах, таких тонких, что в свете лампы просвечивает кожа. Белая майка почти точь-в-точь как та, что она носила на кампусе, — от которой у любого мужика отвисла бы челюсть.

Не поздно ли начать молиться?

— Остались китайские?

Отвлекающий маневр. Идеально.

— Пельмени?

— Конечно. — Я подмигиваю ей. Даже если мы не ужинаем вместе, я всё равно заказываю её любимое.

Она расплывается в улыбке, садится на диван и хватает пульт и выглядит уже гораздо спокойнее.

Хорошо. Что бы ни было между нами, это надо прекратить. Я хочу, чтобы Лейси всегда могла быть собой рядом со мной.

Пар греет ладони, пока я протягиваю ей миску разогретой еды и бутылку пива, затем падаю рядом на диван.

Две миски, две бутылки, телевизор фоном — домашняя сцена, от которой нормального человека бы скрючило от страха перед обязательствами. Но мой член явно не из их числа. Провести вечер с моей любимой девчонкой — да хоть каждый день.

Она поднимает на меня глаза — большие, голубые, и улыбается так, что мне сбивает дыхание.

Профессор рухнет перед ней на колени, как только она попросит то, чего хочет.

Я сжимаю вилку слишком сильно.

— Так… когда начнется урок? — спрашивает она, ставя миску рядом с неоткрытым пивом и поворачиваясь ко мне.

Слишком уж воодушевленно. А виноват я: сказать ей, что ей нужно переспать с кем-нибудь, было чертовски глупо. Теперь мне придется смотреть, как какой-то придурок кладет на неё свои грязные руки.

Голод уступает место тупой ревности, бурлящей в животе. Отставив миску рядом с ее, я откидываюсь, позволяя подушкам поглотить тело. Так между нами хоть какое-то расстояние — а оно мне нужно, чтобы не потерять голову.

Сидеть ближе нельзя.

Я всё же закидываю руку ей на плечи и прижимаю к груди — на нас одежда, расстояние соблюдено.

— Звучит так, будто ты ждешь пошаговую инструкцию, как соблазнять, — говорю я, крутя между пальцев шелковистую прядь ее волос.

— А разве такой нет? — дразнит она, глядя на меня снизу вверх. Голова лежит у меня на бицепсе, и я вижу гладкую линию ее шеи. Не удержавшись, провожу пальцем по ключице — кожа податливая, мягкая, как шелк.

— В жизни все не так, как в твоих историях, — шепчу, едва касаясь губами ее лба. — У сюжета может быть план, но персонажи часто решают по-своему.

Кажется, ее дыхание дрогнуло?

— Я знаю.

Мой палец останавливается на пульсе в ее шее. Сердце бьется быстрее, дыхание становится коротким, и она явно старается это скрыть.

Я ее заставляю нервничать?

— Я часто застреваю в своих историях, — признается она, сглатывая. — Но не умею просто расслабиться и перестать думать.

— Когда кто-то тебе действительно нужен, все случится само, — говорю я. Картина, где Лейси свернувшись клубком лежит на диване с другим, с двумя пустыми мисками на столике, вызывает во мне звериное раздражение.

Она открывает заметки в телефоне и смотрит на меня с ожиданием.

— А до того? Есть практические советы?

Я прячу улыбку за ее волосами. До чего же она чертова зубрилка.

— Не надевай костюм.

Лейси Райт слишком хорошо умеет выглядеть сексуально и успешно.

— Надень то, в чем чувствуешь себя уверенно и спокойно.

Как вот сейчас, в этой долбаной пижаме.

Она делает первую запись, а я едва сдерживаю стон, представляя, как стягиваю с нее эти ветхие штаны и кладу ее ноги себе на плечи. Ее пальцы бы скользили по экрану, записывая, какая техника языка ей нравится больше.

Член пульсирует, болезненно налитый. Хочется дрочить — лучше бы ее ртом, широко раскрытым и послушным.

Тихий, прерывистый вдох заставляет меня поднять взгляд.

Не заметив, я рисую круги пальцем у основания ее груди. Мои пальцы замирают прямо под ключицей, почти касаясь ложбинки между грудей.

Жар накатывает волной, яйца сводит до боли. Я глотаю стон, мысленно осаживая своё распаленное тело.

— Думаю надеть завтра синюю юбку, — говорит она. — Как думаешь, профессору понравится?

Меня пронзает резкий инстинкт — дикий, собственнический. Желание и ревность вспыхивают, как удар молнии. Я хочу прижать Лейси к дивану, вытащить член и вымазать ее всю, пока она не пропитается мной до последней поры, чтобы каждый знал, чья она.

Моя.

Я сжимаю кулак в ее волосах