Ее порочный лучший друг - Адель Найт

слишком крепко, но остановиться не могу — в хватке есть какая-то дикая, неуправляемая жадность. Тяну, заставляя ее вскинуть голову и посмотреть на меня.

— Это не про профессора. Это про тебя. Тебе самой нравится твоя синяя юбка?

Она сглатывает, проводит языком по нижней губе — влажной, розовой, слишком соблазнительной.

Кивает.

Наши лица всего в нескольких сантиметрах, и я будто чувствую на языке вкус бурбона и апельсина от её коктейля.

Я ослабляю хватку, опускаю пальцы к основанию ее шеи, медленно разминаю, массирую.

Это все часть урока, внушаю себе.

— Тогда надень, к черту, эту юбку.

Ее губы размыкаются, дыхание сбивается, глаза скользят от моего рта к глазам.

— Ты пытаешься меня соблазнить?

Мои пальцы блуждают по ее шее, по основанию черепа, нащупывая точки, от которых ее веки дрожат.

— А похоже?

Она сглатывает.

— Да.

Плохая идея. Но мне уже плевать.

— Когда ты в последний раз целовалась?

Глаза расширяются.

— Давно.

Не с тех пор, как мы познакомились, это точно. Осознание того, что я — самое близкое к сексу, что у нее было за последние годы, распаляет во мне собственнический инстинкт, будто дикий зверь внутри вырывается наружу.

— Можешь делать сколько угодно заметок, но лучший способ изучить поцелуи… — сердце колотится, будто пытается пробить грудь, — …это целоваться.

Она облизывает губы, горло снова двигается, но дыхание у нее ровное. Не так уж ее и пугает моя идея. А может, она уже думала о том, каково это — поцеловать меня?

— Ты хочешь, чтобы мы поцеловались? — спрашивает она.

Я хочу большего, но мы приближаемся к опасной грани. Нужно взять себя в руки, пока не зашел слишком далеко. Я натягиваю привычную самодовольную улыбку — ту, что принадлежит другу Олли, а не этому одержимому, влюбленному идиоту.

— Ты же просила урок. Вот я и провожу.

Я ожидаю, что она рассмеется, легонько ударит меня в плечо или включит очередное бессмысленное реалити-шоу, но вместо этого она рушит мой мир.

— Хорошо.

Теперь очередь нервничать за мной.

— Может, стоит… ну, просто, чтобы вспомнить, как это. — Голос дрожит, но с каждой фразой становится увереннее, тогда как мой, наоборот, теряет уверенность.

Ее взгляд падает на мой рот. Я боюсь, что он опустится ниже и увидит, как бешено бьется сердце под свитшотом.

— В исследовательских целях, — заканчивает она.

Я не двигаюсь. Только смотрю, как ее пальцы касаются моего подбородка. Одно легкое движение и я пропал.

Я засовываю руку в ее волосы, сжимаю пряди, пока подбородок не приподнимается.

Вторая ладонь ложится ей на щеку, большой палец скользит по нижней губе, вытягивая ее из-под зубов. Мягкая. Влажная. Теплая.

— Один поцелуй, — шепчу я. — В исследовательских целях.

Потому что друзья помогают друзьям.

Мои губы зависают над ее. Я целовал так много раз, что сбился со счета; один лишний поцелуй ничего не изменит. Это всего лишь поцелуй.

Просто один… который вот-вот произойдет… с секунды на секунду.

Двигайся, Олли, черт побери.

Но не могу. Застыл. Удивлен, что это вообще происходит, и боюсь, что если губы соприкоснутся, я выдам ей все — каждую фантазию, каждое тайное желание, где в главной роли всегда была она.

Лейси касается моих губ, вырывая меня из ступора. Ее прикосновение — легкое, неуверенное, почти воздушное. Она будто изучает, скользя от одного уголка рта к другому. Губы едва касаются, но ток проходит по нервам, воспламеняя меня изнутри.

Лейси отстраняется, унося с собой весь мой воздух.

— Ну как? — спрашивает она.

Я не могу ни говорить, ни дышать.

Она хмурится, сжимается, отодвигается.

— Настолько плохо?

Плохо… да. Но не в том смысле. Меня трясет, как наркомана после первой дозы — хочу еще, и не знаю, как остановиться.

— Нормально, — выдавливаю я.

— Нормально. — В ее голосе поражение и досада. Желание обнять, защитить, утешить — встроено в меня на уровне инстинкта, но сейчас я не нахожу слов, которые не разрушили бы нашу дружбу.

Она вскидывает руки.

— Нормально — это не вариант.

Встает на колени рядом, берет мое лицо ладонями и прижимается ко мне снова.

Теперь это не робкий поцелуй, а горячий, настойчивый. Ее губы двигаются уверенно, язык осторожно касается края моих губ.

Я вдыхаю от неожиданности, и она пользуется этим — ее язык скользит внутрь. Разум орет «стой», но тело и желание творят свое.

Я хватаю ее за талию, прижимаюсь ближе, пока она не начинает отстраняться.

Я следую за ней, не в силах отпустить, жадно ища ее губы, мечтая повалить на спину, вжаться в нее, прижать к себе, двигаться, пока подо мной не останется одна только дрожь и влажное дыхание.

Она отстраняется, тяжело выдыхает и облизывает губы, пробуя мой вкус.

— А теперь? — спрашивает.

Я сжимаю подушку до белых костяшек. Я на грани, тело горит, яйца тугие, член ломит, а она смотрит на меня, как прилежная ученица, ожидающая оценки.

Никакого смущения. Ни следа растерянности.

— Хорошо, — сиплю я и хватаю бутылку. — Очень хорошо.

Допиваю пиво до дна, открываю ее и делаю еще пару больших глотков.

— Ты уверен? Я боялась, что переборщила с языком.

Я чуть не захлебываюсь, представив этот язык в другом месте.

— В самый раз. У тебя все получится.

— Отлично. Мне, пожалуй, пора. Надо выспаться, чтобы завтра применить твои советы на профессоре. — Она вскакивает, ищет сумку.

Меня выворачивает изнутри, грудь сжимается. Как она может вести себя так, будто ничего не случилось? Разве она ничего не почувствовала?

— Лейси, — зову я, но она занята — собирает вещи.

Надо бы отпустить. Принять душ, кончить, забыться и заснуть. Утром, может, станет легче.

Как я мог подумать, что одного поцелуя хватит?

Это была чертовски глупая идея. Но отпустить её я не могу.

— Лейси, — подхожу, пока она не убежала. — Уже полночь, ты в пижаме. Куда ты собралась, кроме кровати?

Она прижимает сумку и обувь к груди, щеки вспыхивают.

— В твою кровать? — она нервно смеется. — Ну конечно, в твою. Мы же всегда спим в твоей кровати. Почему бы и сейчас не спать в твоей кровати.

Я могу назвать девять твердых причин, почему не стоит. В буквальном смысле — твердых. И лучше бы нам быть не только в разных кроватях, но и на разных континентах.

Её